7 признаков что человек предначертан вам судьбой, Сура «аль-Исра» («Ночной перенос») *
В самих положениях и доказательствах, а также в форме и обстоятельности плана [сочинения] я не нашел ничего подлежащего изменению. Поэтому [Цзы-ся] и говорит: «[Богатство и знатность] зависят от Неба». Но эта задача легкая и представляет собой скорее развлечение, чем труд.
И часто бывает так, что человек находится не на своем месте. Чувствует себя некомфортно, денег желанных не получает. Как быть? Но приходится ходить на нелюбимую работу и заниматься нелюбимым делом.
И так изо дня в день!
В итоге и здоровье ухудшается, и силы покидают. Вот почему имеет смысл обратить внимание на свои руки как на инструмент по определению своих способностей и талантов. Из моей практики могу сказать: были случаи, когда человек после консультации решался и менял жизнь.
Причем это часто делали и в зрелом возрасте. Как только ты начинаешь заниматься «своим делом», тем, что тебе дано свыше, всё сразу же чудодейственным образом начинает налаживаться. Уходит апатия и болезни, глаза начинают гореть, а доходы вырастают, пусть и не сразу. Жаль, что смелости поменять всё — хватает далеко не у всех. Кстати, и линии на ладони у таких людей после полугода — года меняются. Потому что открываются каналы энергий - успеха, лидерства, реализации творческого начала.
Если человек идет по своему пути и сохраняет при этом баланс, равновесие, то все ресурсы мира притягиваются для реализации его предназначения. Одно влияет на другое. Не следует думать, что лишь сделав специальную операцию и нарисовав лазером себе дополнительные линии на ладони, можно стать успешным, богатым или счастливым в личной жизни.
Прежде всего, нужно осознать, над чем необходимо поработать в себе, какие качества развить, какие устранить. Нет людей плохих или хороших.
Есть люди, которым чего-то немного не хватает, а какого-то качества с избытком. Вот это и есть сигнал к действию. После того, как ты осознал свои плюсы и минусы, их надо «подтянуть», создать некий баланс. Таким образом, уделив чуть больше внимания той или иной проблеме своего характера и развивая то или иное качество, можно прийти к успеху.
Мир многогранен. Кто-то добивается результата упорным физическим трудом, кто-то же идет иными путями, например, путем чистого создания — но в итоге тоже становится победителем.
Я видела много людей, имеющих схожее предназначение… Но какие разные это были люди! Просто кто-то сумел реализовать то, что ему дано, «услышать», развить, использовать по назначению. А кто-то шел наперекор. Не обращал внимания на знаки, был «глух» и невнимателен к происходящему вокруг. Вот к чему я призываю: даже сходив на прием к специалисту или разобравшись со своими линиями на ладони самостоятельно, - необходимо работать над собой, чтобы достичь результата. Чтобы поменять судьбу к лучшему.
Ведь руки не врут. Врут люди — причем часто не только другим, но и себе. Статистикой за неделю поделились в Госавтоинспекции региона. За такое нарушение водителей лишат водительских прав, а также им предстоит выплатить административный штраф в размере 30 тысяч рублей. За повторное нарушение — уголовная ответственность.
Планшет, разработанный компанией YADRO, успешно прошел шесть этапов испытаний и две сессии верификации. В областном Минздраве напомнили, что к зависимостям относится не только курение или злоупотребление алкоголем. Местный житель присвоил себе чужую банковскую карту и оплачивал ей покупки.
Возбуждено уголовное дело. Рассказываем, когда возобновится серия игр четвертьфинала, а также что будет с купленными ранее билетами. Обвиняемый планировал ряд преступлений на территории государства. Также выяснилось, что задержанный проживал в России. Рассказываем, что известно на данный момент. Среди жертв прилетов — два ребенка.
Также накануне массированной атаке подвергся Севастополь. К сожалению, погиб пенсионер. О ситуации и раненых рассказал губернатор Севастополя Михаил Развожаев.
С 17 по 23 апреля любители оперы смогут насладиться праздником музыки с участием солистов ведущих театров России и зарубежья. Сообщить новость. Руки не врут, или как распознать свое предназначение по ладошке Евгения Сумбаева пальмистр руки Более южноуральцев сели за руль в состоянии алкогольного опьянения Статистикой за неделю поделились в Госавтоинспекции региона.
Дарья Садовина. В Челябинске школьник накладывал на рельсы камни Мать летнего мальчика привлекут к административной ответственности. Дарья Бирюкова. На Южном Урале объявили Неделю отказа от вредных привычек В областном Минздраве напомнили, что к зависимостям относится не только курение или злоупотребление алкоголем. На Землю обрушилась магнитная буря Прогноз на ближайший месяц.
Олеся Некрасова. Пожар унес жизнь южноуральца Возгорание произошло в деревянном доме. Мария Муравская. Полиция Магнитогорска задержала мужчину, совершившего покупки с чужой карты Местный житель присвоил себе чужую банковскую карту и оплачивал ей покупки.
Поверьте, на данном этапе вы вполне готовы к такому шагу. Конечно, рисковать жизнью и здоровьем не стоит. Здесь главное - перешагнуть через внутренний страх, не пренебрегая мерами предосторожности. Итак, экспериментальная неделя подошла к концу. Что же в итоге? Поверьте, многие из тех, кто строго выполнял все предписания, четко действуя по инструкции, признались в том, что изменились за эту неделю. Большинство из них уже не хочет возвращаться к привычной жизни, они хотят идти вперед и меняться дальше, став смелее, свободнее, позитивнее и счастливее.
Казалось бы, что здесь сложного - всего одну неделю делать все не так, как обычно? А ведь это работает! Это меняет наш характер, привычки, взгляды на жизнь, а значит, и судьбу. Пожив неделю в непривычной для себя обстановке, понимаешь, что жизнь действительно можно изменить, и самое удивительное, что сделать это легко. Главное - начать! Говорят, что каждый человек появляется на свет, уже имея личную жизненную программу, то есть судьбу, изменить которую никак нельзя.
Мол, с судьбой не поспоришь, все предначертано - как, где и с кем мы проживем эту жизнь. Но, несмотря на все эти распространенные суждения, экстрасенсы и астрологи уверяют, что судьбу можно изменить. Пусть не кардинально, но все же…. Есть такое понятие, как натальная карта, где зафиксировано индивидуальное расположение звезд на момент рождения, но опыт показывает, что и ее прогнозы можно изменить.
Кому-то суждено быть бедным если верить гороскопам, натальной карте, линиям на руках , но это вовсе не значит, что нужно с этим смириться и ничего не делать. Судьбу, пусть немного, но можно изменить. Очень просто. Для начала вам необходимо понять, что именно вас не устраивает в вашей судьбе и хотелось бы изменить.
Запишите, повесьте этот список в своем кабинете или спальне. Главное, чтобы он был на видном месте, бросался вам в глаза, служил напоминанием о том, что вы ведете работу над привлечением желаемого в свою жизнь. Далее нужно освободиться от кармы прошлого. Сделать это несложно.
Для начала избавьте себя и свой дом от ненужных и старых вещей; разорвите отношения с теми людьми, которые несут вам лишь негатив, пользуются вашей добротой и т. Как только вы избавитесь от всех и вся, что так тяготило вас в прошлой жизни, вы сразу же почувствуете облегчение. Теперь нужно научиться бороться со своими страхами.
Давно мечтали подойти к симпатичному коллеге, но никак не решаетесь? Хотели сменить прическу, но не можете отважиться на кардинальные перемены во внешности? Будьте смелее, берите инициативу в свои руки! Меняйте привычный образ жизни, свои привычки и т.
Как правило, я советую людям начать заниматься любимым делом. Конечно, речь идет не о работе, скорее, о хобби. Наверняка у вас есть дело по душе - сочинение стихов, занятия живописью и т. Пусть это не будет приносить вам денег, зато обеспечит удовольствие и радость, а это главное. И еще один важный момент, о котором хотелось бы сказать все тем, кто хочет изменить свою жизнь в лучшую сторону.
Обращайте внимание на знаки судьбы. Бывает так, что иногда не понятно по какой причине, этому невозможно найти объяснение вы хотите пойти прогуляться, сойти с автобуса именно на этой остановке не на той, которая вам нужна и т.
Это - знаки судьбы, а мы часто проходим мимо, спешим, думаем, что это каприз, не понимаем - зачем нам это и т. Не проходите мимо таких знаков. Точно так же Платон покинул чувственно воспринимаемый мир, потому что этот мир ставит узкие рамки рассудку, и отважился пуститься за пределы его на крыльях идей в пустое пространство чистого рассудка.
Он не заметил, что своими усилиями он не пролагал дороги, так как не встречал никакого сопротивления, которое служило бы как бы опорой для приложения его сил, дабы сдвинуть рассудок с места.
Но такова уж обычно судьба человеческого разума, когда он пускается в спекуляцию: он торопится поскорее завершить свое здание и только потом начинает исследовать, хорошо ли было заложено основание для этого. Тогда он ищет всякого рода оправдания, чтобы успокоить нас относительно его пригодности или даже совсем отмахнуться от такой запоздалой и опасной проверки.
Во время же самой постройки здания от забот и подозрений нас освобождает следующее обстоятельство, подкупающее нас мнимой основательностью. Значительная, а может быть наибольшая, часть деятельности нашего разума состоит в расчленении понятий, которые у нас уже.
Благодаря этому мы получаем множество знаний, которые, правда, суть не что иное, как разъяснение или истолкование того, что уже мыслилось хотя и в смутном еще виде в наших понятиях, но по крайней мере по форме ценятся наравне с новыми воззрениями, хотя по содержанию только объясняют, а не расширяют уже имеющиеся у нас понятия.
Так как этим путем действительно получается априорное знание, развивающееся надежно и плодотворно, то разум незаметно для себя подсовывает под видом такого знания утверждения совершенно иного рода, в которых он a priori присоединяет к данным понятиям совершенно чуждые им [понятия], при этом не знают, как он дошел до них, и даже не ставят такого вопроса.
Поэтому я займусь теперь прежде всего исследованием различия между этими двумя видами знания. Во всех суждениях, в которых мыслится отношение субъекта к предикату я имею в виду только утвердительные суждения, так как вслед за ними применить сказанное к отрицательным суждениям нетрудно , это отношение может быть двояким.
Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся в скрытом виде в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим , а во втором — синтетическим. Следовательно, аналитические — это те утвердительные суждения, в которых связь предиката с субъектом мыслится через тождество, а те суждения, в которых эта связь мыслится без тождества, должны называться синтетическими.
Первые можно было бы назвать поясняющими , а вторые — расширяющими суждениями, так как первые через свой предикат ничего не добавляют к понятию субъекта, а только делят его путем расчленения на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем хотя и смутно , между тем как синтетические суждения присоединяют к понятию субъекта предикат , который вовсе не мыс-. Например, если я говорю все тела протяженны , то это суждение аналитическое. В самом деле, мне незачем выходить за пределы понятия, которое я сочетаю со словом тело , чтобы признать, что протяжение связано с ним, мне нужно только расчленить это понятие, то есть осознать всегда мыслимое в нем многообразное, чтобы найти в нем этот предикат.
Следовательно, это — аналитическое суждение. Если же я говорю все тела имеют тяжесть , то этот предикат есть нечто иное, чем то, что я мыслю в простом понятии тела вообще. Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение. Все эмпирические суждения, как таковые, синтетические.
В самом деле, было бы нелепо основывать аналитические суждения на опыте, так как, составляя эти суждения, я вовсе не должен выходить за пределы своего понятия и, следовательно, не нуждаюсь в свидетельстве опыта.
Суждение, что тела протяженны, устанавливается a priori и не есть эмпирическое суждение. В самом деле, раньше, чем обратиться к опыту, я имею все условия для своего суждения уже в этом понятии, из которого мне остается лишь извлечь предикат по закону противоречия, и благодаря этому я в то же время могу сознавать необходимость этого суждения, которая не могла бы быть даже указана опытом.
Напротив, хотя в понятие тела вообще я вовсе не включаю предикат тяжести, однако этим понятием обозначается некоторый предмет опыта через какую-то часть опыта, к которой я могу, следовательно, присоединить другие части того же самого опыта сверх тех, которые имеются в первом понятии. Я могу сначала познать аналитически понятие тела через признаки протяженности, непроницаемости, формы и пр.
Но вслед за этим я расширяю свое знание и, обращаясь к опыту, из которого я вывел это понятие тела, нахожу, что с вышеуказанными признаками всегда связана также тяжесть, и таким образом присоединяю синтетически этот признак к понятию тела как [его] предикат.
Следовательно, возможность синтеза предиката тяжести с понятием. Но априорные синтетические суждения совершенно лишены этого вспомогательного средства. Если я должен выйти за пределы понятия А, чтобы познать как связанное с ним другое понятие — В, то на что я могу опереться и что делает возможным синтез, если в этом случае я лишен возможности искать его в сфере опыта?
Возьмем суждение все, что происходит, имеет свою причину. В понятии того, что происходит, я мыслю, правда, существование, которому предшествует время и т, д. Однако понятие причины целиком находится вне этого понятия и указывает на нечто отличное от того, что происходит, и, значит, вовсе не содержится в этом последнем представлении.
На каком основании я приписываю тому, что вообще происходит, нечто совершенно отличное от него и познаю понятие причины, хотя и не заключающееся в первом понятии, тем не менее принадлежащее к нему и даже необходимо?
Что служит здесь тем неизвестным х , на которое опирается рассудок, когда он полагает, что нашел вне понятия А чуждый ему, но тем не менее связанный с ним предикат В? Этим неизвестным не может быть опыт, потому что в приведенном основоположении второе представление присоединяется к первому не только с большей всеобщностью, чем это может дать опыт, но и выражая необходимость, стало быть, совершенно a priori и из одних только понятий.
Конечная цель всего нашего спекулятивного [22] априорного знания зиждется именно на таких синтетических, то есть расширяющих [знание], основоположениях, тогда как аналитические суждения , хотя они и в высшей степени важны и необходимы, но лишь для того, чтобы приобрести отчетливость понятий, требующуюся для достоверного и широкого синтеза, а не для того, чтобы приобрести нечто действительно новое.
Все математические суждения синтетические. Это положение до сих пор, по-видимому, ускользало от внимания аналитиков человеческого разума; более того, оно прямо противоположно всем их предположениям, хотя оно бесспорно достоверно и очень важно для дальнейшего исследования. В самом деле, когда было замечено, что умозаключения математиков делаются по закону противоречия а это требуется природой всякой аподиктической достоверности , то уверили себя, будто основоположения также познаются исходя из закона противоречия; но это убеждение было ошибочным, так как синтетическое положение, правда, можно усмотреть из закона противоречия, однако никак не само по себе, а таким образом, что при этом всегда предполагается другое синтетическое положение, из которого оно может быть выведено.
Прежде всего следует заметить, что настоящие математические положения всегда априорные, а не эмпирические суждения, потому что они обладают необходимостью, которая не может быть заимствована из опыта.
Если же с этим не хотят согласиться, то я готов свое утверждение ограничить областью чистой математики , само понятие которой уже указывает на то, что она содержит не эмпирическое, а исключительно только чистое априорное знание. Однако, присматриваясь ближе, мы находим, что понятие суммы 7 и 5 содержит в себе только соединение этих двух чисел в одно и от этого вовсе не мыслится, каково то число, которое охватывает оба слагаемых.
Понятие двенадцати отнюдь еще не мыслится от того, что я мыслю соединение семи и пяти; и сколько бы я ни расчленял свое понятие такой возможной суммы, я не найду в нем числа Для этого необходимо выйти за пределы этих понятий, прибегая к помощи созерцания, соответствующего одному из них, например своих.
В самом деле, я беру сначала число семь и затем, для получения понятия пяти, прибегая к помощи созерцания пальцев своей руки, присоединяю постепенно к числу 7 с помощью этого образа единицы, ранее взятые для составления числа 5, и таким образом вижу, как возникает число Следовательно, приведенное арифметическое суждение всегда синтетическое. Это становится еще очевиднее, если взять несколько большие числа, так как в этом случае ясно, что, сколько бы мы ни манипулировали своими понятиями, мы никогда не могли бы найти сумму посредством одного лишь расчленения понятий, без помощи созерцаний.
/imgs/2020/06/12/12/3953853/a0c388238c5b49d1a9d923eb8a563fd219bcf725.jpg)
Точно так же ни одно основоположение чистой геометрии не есть аналитическое суждение. Положение прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками — синтетическое положение. В самом деле, мое понятие прямой содержит только качество, но ничего не говорит о количестве. Следовательно, понятие кратчайшего [расстояния] целиком присоединяется к понятию прямой линии извне и никаким расчленением не может быть извлечено из него. Поэтому здесь необходимо прибегать к помощи созерцания, посредством которого только и возможен синтез.
Только немногие из основоположений, предполагаемых геометрами, суть действительно аналитические суждения и основываются на законе противоречия.
Но даже и эти суждения, хотя они имеют силу на основании одних только понятий, допускаются в математике лишь потому, что могут быть показаны в созерцании. Если мы обыкновенно думаем, будто предикат таких аподиктических суждений уже содержится. Мы должны , как мы говорим, мысленно присоединить к данному понятию некоторый предикат , и эта необходимость связана уже с самими понятиями.
Между тем вопрос состоит не в том, что мы должны мысленно присоединить к данному понятию, а в том, что мы действительно мыслим в нем, хотя и смутно. При такой постановке вопроса оказывается, что предикат связан с указанными понятиями, правда, необходимо, однако не как нечто мыслимое в самом понятии, а с помощью созерцания, которое должно быть добавлено к понятию.
Естествознание Physica заключает в себе априорные синтетические суждения как принципы. Я приведу в виде примеров лишь несколько суждений: при всех изменениях телесного мира количество материи остается неизменным или при всякой передаче движения действие и противодействие всегда должны быть равны друг другу.
В обоих этих суждениях очевидны не только необходимость, стало быть, априорное происхождение их, но и их синтетический характер. В самом деле, в понятии материи я не мыслю ее постоянности, а имею в виду только ее присутствие в пространстве через наполнение его.
Следовательно, в приведенном суждении я действительно выхожу за пределы понятия материи, чтобы мысленно присоединить к нему a priori нечто такое, чего я в нем не мыслил. Таким образом, это суждение не аналитическое, а синтетическое и тем не менее оно мыслится a priori; точно так же обстоит дело и с другими положениями чистого естествознания. Метафизика , даже если и рассматривать ее как науку, которую до сих пор только пытались создать, хотя природа человеческого разума такова, что без метафизики и нельзя обойтись, должна заключать в себе априорные синтетические знания ; ее задача состоит вовсе не в том, чтобы только расчленять и тем самым аналитически разъяснять понятия о вещах, a priori составляемые нами; в ней мы стремимся a priori расширить наши знания и должны для этого пользоваться.
Таким образом, метафизика , по крайней мере по своей цели , состоит исключительно из априорных синтетических положений. Мы бы немало выиграли, если бы нам удалось подвести множество исследований под формулу одной-единственной задачи. Точно определив эту задачу, мы облегчили бы труд не только себе, но и каждому, кто пожелал бы удостовериться, достигли ли мы своей цели или нет. Истинная же задача чистого разума заключается в следующем вопросе: как возможны априорные синтетические суждения?
Метафизика оставалась до сих пор в шатком положении недостоверности и противоречивости исключительно по той причине, что эта задача и, быть может, даже различие между аналитическими и синтетическими суждениями прежде никому не приходили в голову. Прочность или шаткость метафизики зависит от решения этой задачи или от удовлетворительного доказательства того, что в действительности вообще невозможно объяснить эту задачу.
Давид Юм , из всех философов ближе всего подошедший к этой задаче, но все же мысливший ее с недостаточной определенностью и всеобщностью и обративший внимание только на синтетическое положение о связи действия со своей причиной principium causalitatis , пришел к убеждению, что такое положение никак не может быть априорным; согласно его умозаключениям, все, что мы называем метафизикой , сводится к простой иллюзии, ошибочно принимающей за усмотрение разума то, что в действительности заимствовано только из опыта и благодаря привычке приобрело видимость необходимости.
К этому утверждению, разрушающему всякую чистую филосо-. Решение поставленной выше задачи заключает в себе вместе с тем возможность чистого применения разума при создании и развитии всех наук, содержащих априорное теоретическое знание о предметах, то есть ответ на вопросы:. Что же касается метафизики , то всякий вправе усомниться в ее возможности, так как она до сих пор плохо развивалась, и ни одна из предложенных до сих пор систем, если речь идет об их основной цели, не заслуживает того, чтобы ее признали действительно существующей.
Однако и этот вид знания надо рассматривать в известном смысле как данный; метафизика существует если не как наука, то во всяком случае как природная склонность [человека] metaphysica naturalis. В самом деле, человеческий разум в силу собственной потребности, а вовсе не побуждаемый одной только суетностью всезнайства, неудержимо доходит до таких вопросов, на которые не могут дать ответ никакое опытное применение разума и заимствованные отсюда принципы; поэтому у всех людей, как только разум у них расши-.
Однако стоит только рассмотреть различные положения, высказываемые в начале физики в собственном смысле слова эмпирической физики , например: о постоянности количества материи, об инерции, равенстве действия и противодействия и т. А потому и относительно нее следует поставить вопрос: как возможна метафизика в качестве природной склонности, то есть как из природы общечеловеческого разума возникают вопросы, которые чистый разум задает себе и на которые, побуждаемый собственной потребностью, он пытается, насколько может, дать ответ?
Но так как во всех прежних попытках ответить на эти естественные вопросы, например на вопрос, имеет ли мир начало, или он существует вечно и т. Этот последний вопрос, вытекающий из поставленной выше общей задачи, можно с полным основанием выразить следующим образом: как возможна метафизика как наука? Таким образом, критика разума необходимо приводит в конце концов к науке; наоборот, догматическое применение разума без критики приводит к ни на чем не основанным утверждениям, которым можно противопоставить столь же ложные утверждения, стало быть, приводит к скептицизму.
Эта наука не может иметь также огромного, устрашающего объема, так как она занимается не объектами разума, многообразие которых бесконечно, а только самим разумом, задачами, возникающими исключительно из его недр и предлагаемыми ему собственной его природой, а не природой вещей, отличных от него; в самом деле, когда разум сперва в полной мере исследует свою способность в отношении предметов, которые могут встречаться ему в опыте, тогда легко опреде-. Итак, мы можем и должны считать безуспешными все сделанные до сих пор попытки догматически построить метафизику.
Если некоторые из них заключают в себе нечто аналитическое, а именно одно лишь расчленение понятий, a priori присущих нашему разуму, то это вовсе еще не составляет цели, а представляет собой лишь подготовку к метафизике в собственном смысле слова, а именно для априорного синтетического расширения нашего познания; расчленение не годится для этого, так как оно лишь показывает то, что содержится в этих понятиях, но не то, каким образом мы приходим a priori к таким понятиям, чтобы затем иметь возможность определить также их применимость к предметам всякого знания вообще.
К тому же не требуется большой самоотверженности, чтобы отказаться от всех этих притязаний, так как неоспоримые и неизбежные при догматическом методе противоречия разума с самим собой давно уже лишили авторитета всю существовавшую до сих пор метафизику.
Значительно большая стойкость будет нужна для того, чтобы трудности в нас самих и противодействие извне не воспрепятствовали нам содействовать при помощи метода, противоположного существовавшим до сих пор, успешному и плодотворному росту необходимой для человеческого разума науки, всякий произрастающий ствол которой нетрудно, конечно, срубить, но корни которой уничтожить невозможно. Из всего сказанного вытекает идея особой науки, которую можно назвать критикой чистого разума.
Разум есть способность, дающая нам принципы априорного знания. Поэтому чистым мы называем разум, содержащий принципы безусловно априорного знания. Органоном [24] чистого разума должна быть совокупность тех принципов, на основе которых можно приобрести и действительно осуществить все чистые априорные.
Полное применение такого органона дало бы систему чистого разума. Но так как эта система крайне желательна и еще неизвестно, возможно ли и здесь вообще какое-нибудь расширение нашего знания и в каких случаях оно возможно, то мы можем назвать науку, лишь рассматривающую чистый разум, его источники и границы, пропедевтикой к системе чистого разума. Такая пропедевтика должна называться не учением , а только критикой чистого разума, и польза ее по отношению к спекуляции в самом деле может быть только негативной: она может служить не для расширения, а только для очищения нашего разума и освобождения его от заблуждений, что уже представляет собой значительную выгоду.
Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori. Система таких понятий называлась бы трансцендентальной философией. Однако и этого для начала было бы слишком много. Ведь такая наука должна была бы содержать в полном объеме как аналитическое, так и априорное синтетическое знание, и потому, насколько это касается нашей цели, она обладала бы слишком большим объемом, так как мы должны углубляться в своем анализе лишь настолько, насколько это совершенно необходимо, чтобы усмотреть во всей полноте принципы априорного синтеза, единственно интересующие нас.
Мы занимаемся здесь именно этим исследованием, которое мы можем назвать собственно не учением, а только трансцендентальной критикой, так как оно имеет целью не расширение самих знаний, а только исправление их и должно служить критерием достоинства или негодности всех априорных знаний.
Поэтому такая критика есть по возможности подготовка к органону или, если бы это не удалось, по крайней мере к канону, согласно которому, во всяком случае в будущем, могла бы быть представлена аналитически и синтетически совершенная система философии чистого разума, все равно, будет ли она состоять в расширении или только в ограничении его познания.
Что такая система возможна и даже будет иметь вовсе не столь большой объем, так что можно. Еще менее следует ожидать здесь критики книг и систем чистого разума; здесь дается только критика самой способности чистого разума. Только основываясь на этой критике, можно получить надежный критерий для оценки философского содержания старых и новых сочинений по этому предмету; в противном случае некомпетентный историк и судья рассматривает ни на чем не основанные утверждения других, исходя из своих собственных, в такой же мере необоснованных утверждений.
Трансцендентальная философия есть идея науки, для которой критика чистого разума должна набросать архитектонически , то есть основанный на принципах, полный план с ручательством за полноту и надежность всех частей этого здания. Она представляет собой систему всех принципов чистого разума. Сама эта критика еще не называется трансцендентальной философией исключительно потому, что она должна была бы содержать в себе также обстоятельный анализ всего априорного человеческого познания, чтобы быть полной системой.
Наша критика, правда, должна также дать полное перечисление всех основных понятий, составляющих указанное чистое знание, однако она совершенно правильно воздерживается от обстоятельного анализа самих этих понятий, а также от полного перечня производных из них понятий отчасти потому, что такое расчленение не было бы целесообразным, поскольку оно не связано с затруднениями, встречающимися в синтезе, ради которого предпринята вся эта критика, а отчасти потому, что попытка взять на себя ответственность за полноту такого анализа и выводов нарушила бы единство плана,.
Этой полноты анализа и выводов из априорных понятий, которые мы изложим в настоящем сочинении, нетрудно будет достигнуть, если только сначала будут установлены эти понятия как разработанные принципы синтеза и если в отношении этой основной цели ничего не будет упущено. Таким образом, к критике чистого разума относится все, из чего состоит трансцендентальная философия : она есть полная идея трансцендентальной философии , но еще не сама эта наука, потому что в анализ она углубляется лишь настолько, насколько это необходимо для полной оценки априорного синтетического знания.
Устанавливая подразделения этой науки, надо в особенности иметь в виду, чтобы в нее не входили понятия, заключающие в себе что-то эмпирическое, то есть чтобы априорное знание было совершенно чистым. Поэтому, хотя высшие основоположения моральности и основные понятия ее суть априорные знания, тем не менее они не входят в трансцендентальную философию , так как они не полагают, правда, в основу своих предписаний понятия удовольствия и неудовольствия, влечений и склонностей и т.
Таким образом, трансцендентальная философия есть наука одного лишь чистого спекулятивного разума, так как все практическое, поскольку оно содержит мотивы, связано с чувствами, которые принадлежат к эмпирическим источникам познания. Если устанавливать подразделения этой науки с общей точки зрения системы вообще, то излагаемая нами здесь наука должна содержать, во-первых, учение о началах и, во-вторых, учение о методе чистого разума.
Каждая из этих главных частей должна иметь свои подразделы, основания которых здесь еще не могут быть изложены. Для введения или предисловия кажется необходимым указать лишь на то, что существуют два основных ствола человеческого познания, вырастающие,. Если бы чувственность a priori содержала представления, составляющие условия, при которых нам даются предметы, то она бы входила в трансцендентальную философию. Это трансцендентальное учение о чувственности должно было бы составлять первую часть науки о началах, так как условия, лишь при которых предметы даются человеческому познанию, предшествуют условиям, при которых они мыслятся.
Каким бы образом и при помощи каких бы средств ни относилось познание к предметам, во всяком случае созерцание есть именно тот способ, каким познание непосредственно относится к ним и к которому как к средству стремится всякое мышление.
Созерцание имеет место, только если нам дается предмет; а это в свою очередь возможно, по крайней мере для нас, людей, лишь благодаря тому, что предмет некоторым образом воздействует на нашу душу das Gemьt afficiere. Эта способность восприимчивость получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас, называется чувственностью. Следовательно, посредством чувственности предметы нам даются , и только она доставляет нам созерцания; мыслятся же предметы рассудком, и из рассудка возникают понятия.
Всякое мышление, однако, должно в конце концов прямо directe или косвенно indirecte через те или иные признаки иметь отношение к созерцаниям, стало быть, у нас — к чувственности, потому что ни один предмет не может быть нам дан иным способом.
Действие предмета на способность представления, поскольку мы подвергаемся воздействию его afficiert werden , есть ощущение. Те созерцания, которые относятся к предмету посредством ощущения, называются эмпирическими.
Неопределенный предмет эмпирического созерцания называется явлением. То в явлении, что соответствует ощущениям, я называю его материей , а то, благодаря чему многообразное в явлении das Mannigfaltige der Erscheinung может быть упорядочено определенным образом, я называю формой явления.
Так как то, единственно в чем ощущения могут быть упорядочены и приведены в известную форму, само в свою очередь не может быть ощущением, то, хотя материя всех явлений дана нам только a posteriori, форма их целиком должна для них находиться готовой в нашей душе a priori и потому может рассматриваться отдельно от всякого ощущения.
Я называю чистыми в трансцендентальном смысле все представления, в которых нет ничего, что принадлежит к ощущению. Сообразно этому чистая форма чувственных созерцании вообще, форма, в которой созерцается при определенных отношениях все многообразное [содержание] явлений, будет находиться в душе a priori. Сама эта чистая форма чувственности также будет называться чистым созерцанием.
Так, когда я отделяю от представления о теле все, что рассудок мыслит о нем, как-то: субстанцию , силу, делимость и т. Все это принадлежит к чистому созерцанию, которое находится в душе a priori также и без действительного предмета чувств или ощущения, как чистая форма чувственности. Под этим названием кроется ошибочная надежда, которую питал превосходный аналитик Баумгартен [25] , — подвести критическую оценку прекрасного под принципы разума и возвысить правила ее до степени науки.
Однако эти старания тщетны. Дело в том, что эти правила, или критерии, имеют своим главным источником только эмпирический характер и, следовательно, никогда не могут служить для установления определенных априорных законов, с которыми должны были бы согласоваться наши суждения, касающиеся вкуса, скорее эти последние составляют настоящий критерий правильности первых.
Итак, в трансцендентальной эстетике мы прежде всего изолируем чувственность, отвлекая все, что мыслит при этом рассудок посредством своих понятий, так чтобы не осталось ничего, кроме эмпирического созерцания. Затем мы отделим еще от этого созерцания все, что принадлежит к ощущению, так чтобы осталось только чистое созерцание и одна лишь форма явлений, единственное, что может быть нам дано чувственностью a priori.
При этом исследовании обнаружится, что существуют две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного знания, а именно пространство и время, рассмотрением которых мы теперь и займемся. Посредством внешнего чувства свойства нашей души мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу.
Внутреннее чувство, посредством которого душа созерцает самое себя или свое внутреннее состояние, не дает, правда, созерцания самой души как объекта, однако это есть определенная форма, при которой единственно возможно созерцание ее внутреннего состояния, так что все, что принадлежит.
Вне нас мы не можем созерцать время, точно так же как не можем созерцать пространство внутри нас. Что же такое пространство и время? Есть ли они действительные сущности, или они суть лишь определения или отношения вещей, однако такие, которые сами по себе были бы присущи вещам, если бы даже вещи и не созерцались? Или же они суть определения или отношения, присущие одной только форме созерцания и, стало быть, субъективной природе нашей души, без которой эти предикаты не могли бы приписываться ни одной вещи?
Чтобы решить эти вопросы, истолкуем сначала понятие пространства. Под истолкованием же expositio я разумею отчетливое хотя и не подробное представление о том, что принадлежит к понятию; я называю истолкование метафизическим , если оно содержит то, благодаря чему понятие показывается как данное a priori. Пространство не есть эмпирическое понятие, выводимое из внешнего опыта. В самом деле, представление о пространстве должно уже заранее быть дано для того, чтобы те иди иные ощущения были относимы к чему-то вне меня т.
Представление о пространстве не может быть поэтому заимствовано из отношений внешних явлений посредством опыта: сам этот внешний опыт становится возможным прежде всего благодаря представлению о пространстве. Пространство есть необходимое априорное представление, лежащее в основе всех внешних созерцаний.
Никогда нельзя себе представить отсутствие пространства, хотя нетрудно представить себе отсутствие предметов в нем.
Поэтому пространство следует рассматривать как условие возможности явлений, а не как зависящее от них определение; оно есть априорное представление, необходимым образом лежащее в основе внешних явлений. Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чистое созерцание. В самом деле, представить себе можно только одно-единственное пространство, и если говорят о многих пространствах, то под ними разумеют лишь части одного и того же единственного пространства.
К тому же эти части не могут предшествовать единому, всеохватывающему пространству словно его составные части из которых можно было бы его сложить : их можно мыслить только находящимися в нем.
Пространство в существе своем едино; многообразное в нем, а стало быть, и общее понятие о пространствах вообще основываются исключительно на ограничениях. Отсюда следует, что в основе всех понятий о пространстве лежит априорное не эмпирическое созерцание. Точно так же все геометрические основоположения, например что в треугольнике сумма двух сторон больше третьей стороны, всегда выводятся из созерцания, и притом a priori, с аподиктической достоверностью, а вовсе не из общих понятий о линии и треугольнике.
Пространство представляется как бесконечная данная величина. Всякое понятие, правда, надо мыслить как представление, которое содержится в бесконечном множестве различных возможных представлений в качестве их общего признака , стало быть, они ему подчинены unter sich enthдlt ; однако ни одно понятие, как таковое, нельзя мыслить так, будто оно содержит в себе in sich enthielte бесконечное множество представлений.
Тем не менее пространство мыслится именно таким образом так как все части бесконечного пространства существуют одновременно.
