Стихи владимира высоцкого о войне, Владимир Высоцкий - Стихи о войне - Стихи & Поэзия
Ты бей штыком, а лучше бей рукой — Оно надёжней, да оно и тише, И ежели останешься живой — Гуляй, рванина, от рубля и выше! Потом вдруг начинала звучать пластинка как бы из довоенных лет. Любимов поставил к летию Победы спектакль "Павшие и живые".
Вцепились они в высоту, как в своё. Огонь минометный, шквальный А мы всё лезли толпой на неё, Как на буфет вокзальный. И крики "ура" застывали во рту, Когда мы пули глотали. Семь раз занимали мы ту высоту - Семь раз мы её оставляли. Четыре года рыскал в море наш корсар, В боях и штормах не поблекло наше знамя.
Мы научились штопать паруса, И затыкать пробоины телами. Мне этот бой не забыть нипочём, - Смертью пропитан воздух. А с небосвода бесшумным дождём Падали звёзды. Вот снова упала, и я загадал - Выйти живым из боя! Так свою жизнь я поспешно связал С глупой звездою.
Их восемь - нас двое. Расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Держись, нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Кто старше нас на четверть века, тот Уже постиг и близости и дали. Им повезло - и кровь, и дым, и пот Они понюхали, хлебнули, повидали, Прошли через бригаду или взвод. Мерцал закат, как блеск клинка. Свою добычу смерть считала.
Бой будет завтра, а пока Взвод зарывался в облака И уходил по перевалу. Мы взлетали как утки с раскисших полей: Двадцать вылетов в сутки - куда веселей! Мы смеялись, с парилкой туман перепутав. И в простор набивались мы до тесноты, - Облака надрывались, рвались в лоскуты, Пули шили из них купола парашютов.
Ну чем же мы, солдатики, повинны, Что наши пушки не зачехлены? Пока враги не бросили дубины, - Не обойтись без драки и войны. Jump to navigation. Стихи русских поэтов. Стихи Высоцкого о войне.
Владимир Высоцкий. Стихи про аиста. Грустные стихи Высоцкого. Стихи о беде. Баллада о детстве. Грустные стихи о детстве. Стихи о ВОВ. Стихи о советском детстве. Стихи о советском времени. Братские могилы. Стихи о войне. Стихи о могилах. Печальные стихи. А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце солдата. У Братских могил нет заплаканных вдов — Сюда ходят люди покрепче, На Братских могилах не ставят крестов… Но разве от этого легче?!
В плен — приказ: не сдаваться, — они не сдаются, Хоть им никому не иметь орденов. Только черные вороны стаею вьются Над трупами наших бойцов. Бог войны — по цепям на своей колеснице, — И в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы Над трупами наших солдат.
После смерти для всех свои птицы найдутся — Так и белые птицы для наших бойцов, Ну, а вороны — словно над падалью — вьются Над черной колонной врагов. Я — «Як»-истребитель, Мотор мой звенит, Небо — моя обитель, Но тот, который во мне сидит, Считает, что он — истребитель. В этом бою мною «юнкерс» сбит, Я сделал с ним, что хотел. А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел.
Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, Но тот, который во мне сидит, Опять заставляет — в «штопор». Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, А кажется, стабилизатор поет: «Мир вашему дому! Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт». Уйду — я устал от ран, Но тот, который во мне сидит, Я вижу — решил на таран!.. Так случилось — мужчины ушли, Побросали посевы до срока, Вот их больше не видно из окон — Растворились в дорожной пыли.
Вытекают из колоса зёрна — Эти слёзы несжатых полей, И холодные ветры проворно Потекли из щелей. Мы вас ждём — торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины… А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Мы в высоких живём теремах — Входа нет никому в эти зданья: Одиночество и ожиданье Вместо вас поселились в домах.
Потеряла и свежесть, и прелесть Белизна ненадетых рубах. Да и старые песни приелись И навязли в зубах. Всё единою болью болит, И звучит с каждым днём непрестанней Вековечный надрыв причитаний Отголоском старинных молитв.
Мы вас встретим и пеших, и конных, Утомлённых, нецелых — любых, Лишь бы не пустота похоронных, Не предчувствие их! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины… А потом возвращайтесь скорей, Ибо плачут по вас И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Полчаса до атаки, Скоро снова под танки, Снова слушать разрывов концерт. А бойцу молодому Передали из дому Небольшой голубой треугольный конверт. И как будто не здесь ты, Если почерк невесты Или пишут отец твой и мать, Но случилось другое — Видно, зря перед боем Поспешили солдату письмо передать.
Там стояло сначала: «Извини, что молчала, Ждать не буду» — и всё, весь листок. Только снизу приписка: «Уезжаю не близко, Ты ж спокойно воюй и прости, если что». Вместе с первым разрывом Парень крикнул тоскливо: «Почтальон, что ты мне притащил?! За минуту до смерти В треугольном конверте Пулевое ранение я получил! Он шагнул из траншеи С автоматом на шее, Он разрывов беречься не стал.
И в бою под Сурою Он обнялся с землёю, Только — ветер обрывки письма разметал. Жил я с матерью и батей На Арбате — здесь бы так! А теперь я в медсанбате — На кровати, весь в бинтах….
Что нам слава, что нам Клава — Медсестра — и белый свет!.. Помер мой сосед, что справа, Тот, что слева, — ещё нет. И однажды, как в угаре, Тот сосед, что слева, мне Вдруг сказал: «Послушай, парень, У тебя ноги-то нет». Как же так? Неправда, братцы, Он, наверно, пошутил! Но сосед, который слева, Всё смеялся, всё шутил, Даже если ночью бредил — Всё про ногу говорил. Издевался: мол не встанешь, Не увидишь, мол, жены!..
Поглядел бы ты, товарищ, На себя со стороны! Если б был я не калека И слезал с кровати вниз — Я б тому, который слева, Просто горло перегрыз! Умолял сестричку Клаву Показать, какой я стал… Был бы жив сосед, что справа, — Он бы правду мне сказал!.. Почему всё не так?
Вроде — всё как всегда: То же небо — опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода… Только — он не вернулся из боя. Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас — Когда он не вернулся из боя. Он молчал невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, — А вчера не вернулся из боя. То, что пусто теперь, — не про то разговор: Вдруг заметил я — нас было двое… Для меня — будто ветром задуло костёр, Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалось, будто из плена весна, — По ошибке окликнул его я: «Друг, оставь покурить! Наши мёртвые нас не оставят в беде, Наши павшие — как часовые… Отражается небо в лесу, как в воде, — И деревья стоят голубые. Нам и места в землянке хватало вполне, Нам и время текло — для обоих… Всё теперь — одному.
Только кажется мне — Это я не вернулся из боя. Сомкните стройные ряды, Покрепче закупорьте уши. Ушел один — в том нет беды, Но я приду по ваши души! Владимир Высоцкий. Всего лишь час дают на артобстрел — Всего лишь час пехоте передышки, Всего лишь час до самых главных дел: Кому — до ордена, ну а кому — до «вышки».
За этот час не пишем ни строки — Молись богам войны артиллеристам! Ведь мы ж не просто так — мы штрафники, Нам не писать: «…считайте коммунистом».
Перед атакой водку — вот мура! Своё отпили мы ещё в гражданку. Поэтому мы не кричим «ура» — Со смертью мы играемся в молчанку. У штрафников один закон, один конец — Коли-руби фашистского бродягу, И если не поймаешь в грудь свинец — Медаль на грудь поймаешь за отвагу.
Ты бей штыком, а лучше бей рукой — Оно надёжней, да оно и тише, И ежели останешься живой — Гуляй, рванина, от рубля и выше! Считает враг: морально мы слабы — За ним и лес, и города сожжёны. Вы лучше лес рубите на гробы — В прорыв идут штрафные батальоны! Вот шесть ноль-ноль — и вот сейчас обстрел… Ну, бог войны, давай без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел: Кому — до ордена, а большинству — до «вышки»…. Вцепились они в высоту, как в своё. Огонь миномётный, шквальный… А мы всё лезли толпой на неё, Как на буфет вокзальный. И крики «ура» застывали во рту, Когда мы пули глотали. Семь раз занимали мы ту высоту — Семь раз мы её оставляли. И снова в атаку не хочется всем, Земля — как горелая каша… В восьмой раз возьмём мы её насовсем — Своё возьмём, кровное, наше!
А можно её стороной обойти? И что мы к ней прицепились?! Но, видно, уж точно — все судьбы-пути На этой высотке скрестились.
Небо этого дня — ясное, Но теперь в нём броня лязгает. А по нашей земле гул стоит, И деревья в смоле — грустно им. Дым и пепел встают, как кресты, Гнёзд по крышам не вьют аисты. Колос — в цвет янтаря. Успеем ли? Выходит, мы зря сеяли. Что ж там цветом в янтарь светится?
Это в поле пожар мечется. Разбрелись все от бед в стороны… Певчих птиц больше нет — вороны! И деревья в пыли к осени.
Те, что песни могли, — бросили. И любовь не для нас — верно ведь, Что нужнее сейчас ненависть? Лес шумит, как всегда, кронами, А земля и вода — стонами.
Но нельзя без чудес — аукает Довоенными лес звуками. Побрели все от бед на восток, Певчих птиц больше нет, нет аистов. Воздух звуки хранит разные, Но теперь в нём гремит, лязгает. Даже цокот копыт — топотом, Если кто закричит — шёпотом. Побрели все от бед на восток, И над крышами нет аистов, аистов…. Мне этот бой не забыть нипочем, — Смертью пропитан воздух.
А с небосвода бесшумным дождем Падали звезды. Вот снова упала, и я загадал — Выйти живым из боя! Так свою жизнь я поспешно связал С глупой звездою. Нам говорили: «Нужна высота! Я уж решил — миновала беда, И удалось отвертеться… С неба скатилась шальная звезда Прямо под сердце. Звезд этих в небе — как рыбы в прудах, Хватит на всех с лихвою.
Если б не насмерть, — ходил бы тогда Тоже героем. Я бы звезду эту сыну отдал, Просто на память… В небе висит, пропадает звезда — Некуда падать. Я не люблю, когда на половину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. От границы мы Землю вертели назад — Было дело сначала.
