Ночь исцеления екимов
Прискорбно, однако. Он решил помогать бабушке, успокаивать её во время снов спокойными ласковыми словами, освобождать родного человека от тяжёлого душевного состояния. Сильный Мощный рассказ. Кретинодолье сборник.
Бабушка снова говорит о каких-то потерянных карточках, на которые она получала во время войны хлеб на себя и детей. Мы знаем, что это за карточки. Без них людям грозила неминуемая смерть. Бабушка плачет, просит добрых людей помочь их найти, и много лет карточки не находятся… Это самый кошмарный кошмар всей ее жизни. Чем она будет кормить своих ребяток? И Гриша ласково и настойчиво «возвращает» их бабушке. И тут бабушка воспоминает, что ей нужно в госпиталь, навестить своего мужа.
И второй ужас: что-то не так с ее документами, ее не пропускают.
И Гриша вновь помогает ей, говоря ей от имени ответственного лица, что с её документам все хорошо, и она может пройти к мужу. И снова терпеливо и по-доброму. В рассказе автор смог показать, что прекрасно, когда человек способен сострадать человеку и его беде. Автор повествует нам о мальчике Грише, который всегда равнодушно относился к жизни бабушки и даже не знал о ее болезни. Это, по моему наблюдение, теперь частая болезнь у людей: отсутствие интереса к жизни других.
Но Гриша изменил привычное существование бабушки, именно существование, потому что полноценной такую жизнь назвать нельзя. Гриша оказался способным стать для своей бабушки тем самым психологом, врачом, которого до этого времени бабушке не случилось найти. Иногда никто не может помочь человеку, кроме его близких. Гриша исцелил бабушку. Бабушка исцелилась от своих долгих кошмаров, не благодаря врачам и лекарствам, а благодаря своему внуку Грише, который проявил высокое качество своей души.
Но исцелился Гриша и сам. Исцелился от поверхностного отношения к людям, которое потом могло обернуться полным равнодушием к людям. Он научился сочувствовать людям и помогать им в беде. И красив он был, в лыжной шапочке, такое милое лицо, мальчишечье, смуглое, с румянцем. Баба Дуня рядом с ним казалась совсем старой: согбенное, оплывающее тело, седая голова тряслась, и в глазах уже виделось что-то нездешнее.
Гриша мельком, но явственно вспомнил лицо ее в полутьме, в слезах. Воспоминание резануло по сердцу. Он поспешил уйти. Во дворе ждали друзья. Рядом лежала степь. Чуть поодаль зеленели посадки сосны. Так хорошо было бежать там на лыжах. Смолистый дух проникал в кровь живительным холодком и, казалось, возносил над лыжней послушное тело.
И легко было мчаться, словно парить. За соснами высились песчаные бугры — кучугуры, поросшие красноталом. Они шли холмистой грядой до самого Дона. Туда, к высоким задонским холмам, тоже заснеженным, тянуло. Манило к крутизне, когда наждаковый ветер высекает из глаз слезу, а ты летишь, чуть присев, узкими щелочками глаз цепко ловишь впереди каждый бугорок и впадинку, чтобы встретить их, и тело твое цепенеет в тряском лете.
И наконец пулей вылетаешь на гладкую скатерть заснеженной реки и, расслабившись, выдохнув весь испуг, катишь и катишь спокойно, до середины Дона. Этой ночью Гриша не слыхал бабы Дуниных криков, хотя утром по лицу ее понял, что она неспокойно спала. Ну и слава Богу… Прошел еще день и еще. А потом как-то к вечеру он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила: — Спать тебе баба Дуня дает? Мы пробовали. По пути домой стало думаться о бабушке.
Сейчас, со стороны, она казалась такой слабой и одинокой.
А тут еще эти ночи в слезах, словно наказание. Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли. А для бабушки — нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ночи. Все люди прожили горькое и забыли. А у нее оно снова и снова. Но как помочь?
Солнце скрылось за прибрежными донскими холмами. Розовая кайма лежала за Доном, а по ней — редкий далекий лес узорчатой чернью. В поселке было тихо, лишь малые детишки смеялись, катаясь на салазках. Про бабушку думать было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика.
Приказать, крикнуть — и перестанет. Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что-то теплело и таяло, что-то жгло и жгло. Весь вечер за ужином, а потом за книгой, у телевизора Гриша нет-нет да и вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел на бабушку, думал: «Лишь бы не заснуть». За ужином он пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к бессонной ночи. И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в постели, дожидаясь своего часа.
За окном светила луна. Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец из комнаты бабушки донеслось еще невнятное бормотание, он поднялся и пошел.
Свет в кухне зажег, встал возле кровати, чувствуя, как охватывает его невольная дрожь. Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу поднял — топнуть. Чтобы уж наверняка. Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково: — Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да?
Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите,— настойчиво повторял он. Видимо, там, во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли: — Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек… По голосу ее Гриша понял, что сейчас она заплачет.
Зачем же плакать?
Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать,— говорил он, словно приказывал. Баба Дуня смолкла. Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. А теперь вот внук Гриша подрос и навещал бабулю не только на каникулах, но и по праздникам.
Она с трудом узнавала внука в этом длинноногом, большеруком подростке. Весь вечер Гриша собирался на рыбалку — снасти разбирал, а ночью его разбудил крик бабы Дуни. Ей снилось, что идёт война, а она потеряла продуктовые карточки, и теперь дети будут голодать. Гриша разбудил бабулю, уговорил повернуться на правый бок, но вскоре баба Дуня снова закричала. На этот раз ей приснилось, что она ходила за Дон, набрать желудей, из которых можно намолоть муки и испечь лепёшки.
На пароме лесники отняли мешки с желудями, и теперь дети будут голодать. Гриша снова встал и успокоил бабу Дуню. Через несколько дней мальчик пошёл на почту позвонить матери. Она посоветовала прикрикнуть на бабулю, когда та станет кричать во сне.
По дороге домой Гриша думал, как помочь бабе Дуне, для которой по ночам оживало её горькое и тяжёлое прошлое. Ночью Гриша не спал.
