Реклама золотко овечки, Бродячие собаки загрызли овец и ягнят в Тюльганском районе
Для фермеров, я думаю, наша система станет революцией. Торговец Хрусталём всю жизнь мечтал посетить священную Мекку, но боялся, что после осуществления мечты ему незачем будет жить на свете. Честное слово! Что-то придумывалось из головы. Да, можно сказать, что я был небедным человеком.
И во сколько будет обходиться это фермеру? При продаже франшизы обязательно будет предоставляться обучение, также активные люди из IT-комьюнити после нашей тщательной проверки смогут стать сотрудниками IT-фермы по технической части, связывая реальный сектор с нашей экосистемой.
Пока что нет, но в будущем мы планируем интегрировать цифровые бирки и искусственный интеллект, которые позволят нам, частным инвесторам и нашим партнерам, следить за состоянием животных в режиме реального времени. Монетизация с помощью рекламы. Как это будет реализовано? Будет ли предоставляться персональная информация третьим лицам? Мы планируем подключать два вида монетизации с рекламы. Первый —реклама за вознаграждения, игрок за просмотр короткой рекламы будет получать различные бонусы.
Второй — прямая реклама: другие компании платят нам деньги за размещение их бренда внутри игры. Персональная информация наших пользователей не будет предоставляться третьим лицам, кроме наших партнеров, участвующих в нашей экосистеме. Ветеринарное обслуживание зависит от хозяина животного или от фермера. Ответственность в любом случае ложится на фермы КХ, КФХ , учет вакцинации и всех мероприятий проводим мы — MixSheeps, плюс также есть страхование на крайний случай.
Также есть наши уникальные инструменты, которые мы пока не можем разглашать, после получения патентов обязательно с вами поделимся. Да, помимо масштабирования ферм и увеличения необходимости в стандартном персонале, — пастухи, трактористы, повара и т. Сейчас мы делаем процесс управления максимально простым, чтобы даже "бабушка" могла играть в "веселую ферму" и понимала, как правильно нужно разводить скот. В каком виде будет предоставлен данный продукт? Приложение на телефоне, например.
На данном этапе — веб-платформа, в дальнейшем планируется полноценная экосистема, построенная на технологии Blockchain, управляемая через приложение на телефоне или в браузере.
Также в нашем Instagram- канале есть блог "От фермы до многомиллиардной компании", в котором рассказываем о своей проделанной работе за неделю. Понимаю, что идея, в принципе, не нова, имеются различные игровые приложения. Есть ли похожие аналоги? Что стало триггером для создания цифровой фермы с живыми овцами? Идея нова! Мы не игра, мы ферма в удобной и веселой обертке.
Мы в первую очередь инструмент зарабатывания денег, которым еще удобно и весело пользоваться. Косвенные конкуренты есть.
Триггером для создания IT-фермы стал собственный опыт и опыт отца. Только проверив все на своей "шкуре", отполировав бизнес-модель, сделав структуру идеальной, мы будем готовы дать процессинг фермерам. Думаю, да, потому что мы делаем все максимально удобным и простым, если человек использует Kaspi и WhatsApp — значит он сможет добавить управление фермой к себе в телефон.
Все мы знаем, что мясо — продукт первой необходимости, который не подвержен инфляции. Цена всегда коррелируется с ситуаций в мире и стране, инвестиция в мясо сегодня, я считаю, даже надежнее, чем золото. Есть ли возможности для В2В? В чем заключается роль "игры"? Будет ли доступна информация о фермере, об условиях содержания?
Какой процент питомца получает вкладчик? Какие права получает хозяин на своих овец? Какие расходы ложатся на фермера? Возможно ли отслеживать в реальном времени состояние животного? Там слова-то какие, помните: «Бояре расхитили казну…» В этом ролике используется компьютерная графика: у нас не было денег на такую толпу, там видно, что они все немножко одинаковые.
Впервые с графикой я столкнулся на «Тамерлане» — там, где идут воины. Тогда чтобы три секунды компьютерной графики записать, нужно было потратить три часа.
Никто ни разу не спросил: «А почему это дорого стоит? Мы были такие художники, как во время Возрождения. По заказу мецената расписывали потолки. Как бизнес это не существовало — артель по производству роликов. Мы стали обсуждать с Родионовым, что делать дальше, и я предложил читать стихи.
Причем я-то в книжках рылся, искал стихи, а он просто наизусть знает весь Серебряный век. Мир был темный, деньги были страшные, душа у человека болела, вероятно, и он пытался как-то сбалансировать свою жизнь.
А я удачно оказался рядом. Мы начали с Блока и Мандельштама. Если сейчас подумать, то все ролики — переживания по поводу социальных процессов, которые происходили вокруг. Блок: русские офицеры, Восток — что они там делают? Воюют, делятся арбузами? Критерий был тот же: хочется плакать или не хочется. Все это было игрой в форму, в смыслы. Рефлексия того, что происходит вокруг.
И идет финальный слоган: год, в России отменили крепостное право, а в Лондоне открыли метро. Это все накладывалось на первую эмиграцию Гусинского. И первое, что я тогда услышал после эфира этого ролика, — что такое, как вы можете это себе позволять, это политическая провокация!
Я говорю: ребята, какая политическая провокация? Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Господи, гуси улетели, кормить надо лучше… И после этого мы сообразили, что попали в какую-то совершенно политическую историю и нас начали подозревать во всех тяжких грехах».
Насколько я понимаю, банк имел какое-то отношение к «Газпрому», что ли. В общем, Родионов, как и любой клиент в то время, ничего не хотел от потребителя. Но ему по каким-то своим соображениям была нужна реклама. При этом было открытым текстом сказано: клиенты нам не нужны, нам от них ничего не надо, просто сделайте так, чтобы было красиво. Мы и сделали. Может, эта реклама и людям понравилась из-за того, что она не давила, не требовала ничего, не тащила никуда. Получился такой маленький кусочек искусства.
К рекламе он, мне кажется, косвенное отношение имеет. Отталкивались мы просто от слова «Империал». Ну «Империал» — империя, цари и так далее.
При этом сначала была серия из четырех роликов полушутливых со слоганами типа «С точностью до секунды», «С точностью до копейки»… Но когда слоганы кончились, было решено это преобразовать уже в такие любопытные исторические анекдоты.
Их за время существования человечества немало набралось — так что только и надо было, что выбирать интересные и подходящие: чтобы они были нравоучительные и король или император выступал в хорошем качестве.
Помню, поначалу были даже какие-то конкурсы, что-то нам на почту присылали. Вот, кажется, про Суворова — это одесская команда КВН напомнила, что была такая история. Да и вообще пачками они приходили.
Оставалось довести это до ума — ну и еще Тимур все это очень хорошо додумывал. Бекмамбетов как раз на «Империале» и появился. Клиент-то хотел, чтобы было богато, а у нас опыт съемки был небольшой совсем, с пленкой мы работать почти не умели.
Мы его посмотрели, фильм нам понравился, и Тимур нам понравился, вот с тех пор все это и тянется. Только Тимур уже кино снимает, а мы тут в деревне дауншифтим». Почему важно Еще одна удивительная потребительская примета эпохи первоначального накопления капитала — концентраты соков, позволявшие превратить обычную воду в обычную воду желтого цвета со вкусом, отдаленно напоминающим апельсин.
Этот рынок был во всех отношениях конкурентным, в том числе соревновались и рекламные мелодисты — кроме простого и эффективного «Просто добавь воды» в памяти народа остался и краткосрочный хит про то, как все было плохо, пока не появился Yupi, и как все стало хорошо, когда он появился.
Никаких фокус-групп, никаких тендеров, презентаций и сторибордов, ничего, к чему сегодня привыкли. У нас был продукт, который назывался Drink-O-Pop, — порошок локальный, который производили в Африке и продавали там же; население там бедное, нормальных соков себе позволить не может, поэтому такие напитки шли на ура.
И мы с однокурсником, бывшие студенты, прошедшие практику в ЮАР, задумали продвигать его в России, поскольку население тогда у нас было ничуть не богаче, чем в любой африканской стране. Потом еще было много чего — «Быстров», Velle, — но Invite был самым невозможным и в итоге самым удачным. На кафедре РХТУ у меня были знакомые, они ракетным топливом занимались.
Я им и принес этот Drink-O-Pop, они быстро все разузнали — разработали рецептуру по образу и подобию этого африканского порошка. Тогда еще у нас был локальный партнер в Южной Африке — компания Soft Drink, которая сидела там в сарае и представляла себе, что сейчас заработает на этой нашей России. Когда мы только начинали, был еще кисель в брикетах, на полгода раньше нас появился Yupi, а потом, через год-полтора, и Zuko у двух последних, вообще-то, один производитель, сидевший тогда где-то в Чили.
Но это ладно. Тогда ведь саму идею порошковых напитков никто не понимал. Мы приходили к дистрибьюторам, а они не могли взять в толк, с чем мы к ним пришли. Поэтому и пришлось создавать рынок порошковых напитков и просвещать потребителя.
А как его просветишь? Только если запустишь большую рекламную кампанию по телевизору, чтобы о тебе все узнали. Вот мне и пришлось продать тогда свой бизнес в Африке у меня там была небольшая сеть бюджетных гостиниц и обратиться к своему другу детства Роберту Меркуну — я знал, что он занимается чем-то на телевидении, — и его команде. Мы вместе стали перебирать названия. Российские не катили, потому что совок никому не был нужен, поэтому перебирали латинские, но чтобы с положительным значением слово было.
И пошло: hello, welcome, good… В какой-то момент я сказал: «Invite», — и понял, что так и надо назвать. Потом креативщики, передавая друг другу клочок салфетки, рисовали ролик. Сейчас бы сказали, что это были раскадровки, но если бы вы видели эти каракули, то вы бы остереглись употреблять такие громкие слова. Это был ролик демонстрационный: открываем пачку, заливаем воду, мешаем, получаем напиток, все. Ну и кто-то сказал: «А что если вот просто добавить воды?
Просто добавь воды! Поначалу сам продукт у людей вызывал недоумение, им сама идея того, что в воде можно развести сладкий и вкусный напиток, казалась бредовой. Но с телерекламой мы выстрелили сильно: создали рынок в млн долларов. И какой, смешно сказать: порошковые напитки».
Вся же фишка продукта была в этом — что нужно было просто добавить воду, тут не надо было чесать левой рукой правое ухо. Чем проще, тем нагляднее. И слоган очень быстро стал популярным. Тогда популярность рекламы мерилась по двум показателям — тебя обсмеяли в КВН или в «Городке».
Вот про Invite как раз была зарисовка в «Городке». Наш первый ролик был очень короткий — это была даже не реклама, скорее инструкция. Там был кувшин, куда все заливалось, — так этот хрустальный кувшин до сих пор у меня хранится как реликвия. Параллельно с роликом, где лысый человек с очками на голове и в растянутом свитере показывал всевозможные вкусы Invite, была запущена кампания в магазинах: мы раздавали листовки с другими возможностями использования нашего порошка.
Помню, никакой водки Finlandia со вкусом черной смородины тогда еще не было, но я, автор этого рекламного сообщения, писал, что Invite можно добавлять и в водочку, чтобы вкус стал мягче и приятней. В каких-то северных городах, как я потом узнал, эта идея была воспринята на ура. Там даже не просто спирт разбавляли водой, а сначала в воде растворяли Invite, а потом смешивали с алкоголем — и преподносили друзьям как некий благородный напиток».
Почему важно е в России — время эрзац-продуктов: пока транснациональные корпорации не решаются зайти в молодую рыночную экономику, их творчески копируют ушлые местные. Локальных кол в то время было много, но причудливо названная Herschi Cola была ярче всех — прежде всего благодаря рекламе про обаятельного рыжего троечника Сидорова, развившей эстетику «Ералаша» до полного панк-рока. Из Сидорова я хотел сделать героя — ведь, собственно, я сам таким и был. И был у меня еще приятель такой рыжий в школе, из которой я после седьмого класса вылетел.
Он был талантливым троечником и ярким хулиганом, невероятно обаятельным — всем он нравился. С него я и слепил образ. Начали искать мальчика-артиста — и нашли Сашу Лойе. А он, до того как снялся в ролике Herschi Cola, уже имел четыре полных метра, да еще тридцать короткометражных. Но почти никто этого не видел, массовая аудитория его не знала. Зато у нас работала старенькая тетечка, ассистент по актерам, которая в свое время имела дело с «Ералашем», — она нам и сказала, что есть такой мальчик.
Привели Лойе — а он оказался очень профессиональным, зрелым, несмотря на возраст, артистом. И реклама выстрелила — моя школьная история в сочетании с хорошим артистом сработала. Лойе стал знаменитым именно после этого, он через год стал лицом детского кинофестиваля в «Артеке» — то есть буквально за 30 секунд парень взлетел к славе. В е было совершенно безумное время — разверзлись небеса, и на людей посыпались деньги. Нам казалось, что вот он, долгожданный капитализм!
Мы думали, так будет всегда. Это была эпоха гениев и непрофессионалов. Люди приходили в рекламный бизнес кто откуда, ни у кого в рекламе не было специального образования. На тот момент это был самый парадоксальный род деятельности, но все делали умное лицо, а уж я особенно. Я неуч, в школе плохо учился, в институт не поступал. Работал на заводе, лес грузил, антенны телевизионные в новостройках устанавливал — да много кем успел побывать… На телевидение случайно попал и рекламу случайно снимать начал.
Деньги были нужны. И было постоянное ощущение, что работу сейчас отберут, что меня раскусят. И все съемки того времени были сделаны по наитию, на грани фола. По большому счету, много лет назад я наврал, что я режиссер. Так рынок и складывался — из броуновского движения». Почему важно Схема, когда из рекламы выходят большие режиссеры, известная; обратный случай в российской истории, кажется, ровно один — в середине х Юрий Норштейн сделал несколько роликов для компании «Русский сахар», и ему не понадобились ни слоганы, ни вообще какие бы то ни было слова: только барочные струнные и рисованные львы, сидящие у самовара или занятые в саду производством варенья.
Тогда рекламой только ленивый не занимался, все делали всё. Было непривычно, необычно, иногда дико, иногда смешно. Компания «Русский сахар» была одним из наших клиентов. Я в то время иногда бывал на студии у Юрия Борисовича Норштейна, моего учителя я закончил режиссерские курсы при Госкино СССР , и однажды возникла мысль предложить ему снять ролик.
Это была даже не реклама, а так называемые имиджевые ролики компании. Когда мы сказали об этом владельцу «Русского сахара», он радостно удивился: «А что, он согласится?
Он тоже удивился: «А что, они согласятся? Единственное условие Норштейна было таким: он будет делать только то, что хочет сам. Снято было в итоге четыре ролика, каждый был посвящен чему-то сладкому. Например, лев он был изображен на рекламе «Русского сахара» варит варенье в саду, а львенок пытается украсть сахар из мешка. Или лев идет, смачно щелкает сахар на ходу, садится к самовару, пьет чаек вприкуску, и за кадром звучит песня «У самовара я и моя Маша».
Все это делалось довольно долго, поскольку Норштейн очень кропотливо работает. По-моему, на 4 ролика в итоге ушло около года.
Никто тогда не предполагал, что такое возможно: Норштейн и реклама. Высокий художник и низкий жанр. Какая-то несовместимость, странно. Визуально ролики отличались от всего остального: изображение все-таки нерекламного характера, художественное, как ни крути. Зато оригинально и ни на что не похоже.
Их показывали на фестивалях и за границей, японцы вот недавно интересовались: хотели купить и включить в «полное собрание сочинений» Норштейна на дисках. Интересно, что в этих роликах Норштейн впервые использовал компьютерные спецэффекты. На пленке есть прием, который называется «впечатка». Для ускорения процесса Юрий Борисович предложил тогда сделать это на компьютере. В печке, на которой лев варит варенье, мы сделали мелькающие огоньки — мастер следил только за тем, чтобы эффекты не выглядели «дешевыми», и подсказывал, как этого добиться.
А еще в этих роликах слышно, как Норштейн сам хрустит сахаром и прихлебывает чай. Сам озвучивал, никому не доверил». Почему важно Едва ли не самое мощное, что было сделано за всю историю социальной рекламы в России: с подачи Константина Эрнста Денис Евстигнеев снимает серию задушевных мини-фильмов в ролях — Мордюкова, Михалков, Гердт и прочие народные артисты , которые должны сообщить с трудом выживающему населению страны, что в жизни все-таки есть место светлым моментам и вечным ценностям.
Вот и социальная реклама на ОРТ выросла из одной такой случайности. Моя жена в то время работала в организации, которая помимо прочего снимала документальные фильмы. Она мне сказала: «Напиши что-нибудь». Я долго отнекивался, но она меня все-таки заставила. Короче, сел я и написал два сценария, по одному из которых позднее мы сняли ролик с Зиновием Ефимовичем Гердтом, как он едет в метро и вспоминает войну.
Я отдал эти исписанные пять листочков жене, и она отнесла их на работу. А там ей сказали, что им нужны реалити-ролики, а то, что я написал, слишком художественно и недокументально. На этом все и заглохло. А через какое-то время один мой приятель почитал эти сценарии, ему все понравилось, и как-то так случайно мои листочки оказались у Кости Эрнста. Он тогда только стал генеральным продюсером ОРТ. И он позвонил и сказал: «Давай, слушай, подумаем — из этого классная штука может получиться».
Мы встретились и придумали не один-два ролика, а сериал из десяти коротких фильмов, которые посвящены очень необязательным вещам.
Люди не сразу, конечно, поняли, что это такое. Почему нам в очередной раз не говорят про то, как плохо жить, или про то, как хорошо жить, или про то, как будет хорошо жить, а рассказывают десять каких-то милых историй про то, как нужно относиться к родителям, или про то, почему надо вспоминать про войну? На мой взгляд, самый знаковый ролик — и его, я думаю, до сих пор помнят очень многие — тот, что с Нонной Мордюковой и Риммой Марковой, играющими шпалоукладчиц. А с Димой, который махал маме ручкой, история была такая.
Мы собирались снимать в роли Димы Женю Миронова — для него, собственно, и была написана роль.
Проходит время, проходит эфир, ролики становятся популярными, про них начинают говорить. И Женя мне рассказывает историю. Едет он с приятелем в машине. Их останавливает гаишник, начинает цепляться к приятелю, который был за рулем.
Долго цепляется, пока не обращает внимания на Миронова. Смотрит гаишник — и то ли узнает, то ли нет. Но чтобы нас этот гаишник отпустил, я ответил — да! Родилась она в разговоре с Денисом Евстигнеевым глубокой ночью у него на кухне. Денис рассказал мне две маленькие короткометражные истории, которые он просто хотел снять. Я, заведенный им, рассказал ему еще две, а через час мы звонили Пете Луцику — одному из лучших сценаристов, с которыми мне посчастливилось работать, к несчастью, рано умершему, как и Леша Саморядов — второй участник их гениального сценарного тандема.
Пожалуй, лучше их в х никого не было. Мы решили, что, так как у короткометражек нет никакой самостоятельной судьбы в кино, мы сделаем это проектом для телевидения.
Более того, новому каналу, который хотел выйти из хаоса первой половины х а поверьте, на телевидении был настоящий хаос , была необходима идентификация — что это и для кого. Поэтому мы задумали дюжину историй, каждая из которых заканчивалась бы каким-то слоганом, неким саммери, посланием, которое мы хотели направить аудитории. Нам хотелось в лапидарной короткометражной форме объясниться со своими соотечественниками. Да, все изменилось. Одни хотели этого хотя, скорее всего, не этого, а какой-то своей идеальной мечты , другие вообще не хотели перемен и были страшно фрустрированы произошедшим.
Но мы одна страна, мы вместе, нам нужно что-то делать и мы любим друг друга. Вот такая наивная была установка. И потом герои предложат им вложиться в пирамиду».
Проблем с их приглашением не было: кто-то реагировал на идею, а кому-то просто нечего было есть и они радовались любому заработку. Я сутками пропадал в «Останкино», а ночью приезжал к Денису домой, где они с Петей изображали из себя братьев Гонкур и читали написанный материал. До сих пор Денис вспоминает мне одну историю. Незадолго до этого а как я уже сказал, времена были недетские , после недельной бомбардировки угрозами на пейджер, ночью шмальнули в окно моей съемной квартиры.
Мне приставили охрану. Я чувствовал себя дико дискомфортно, передвигаясь в компании телохранителей. И как-то, во втором часу ночи заехав к Денису с Петей, понимая, что в подъезде меня ждут малознакомые охранники, а им еще надо отвезти меня и самим ехать домой, сказал: «Ну что, я поехал, перед ребятами неудобно».
На что несколько часов ждавшие меня соавторы хором и с возмущением произнесли: «А мы что, не ребята?! Когда пошла первая часть проекта, люди насторожено приглядывались, ожидая, что это какая-то коммерческая реклама — многоходовка. И потом герои предложат вложиться в пирамиду или кончится чем-то типа «ну вот мы и в «Хопре».
А когда зрители поняли, что нет никакой подлой выгоды, а это что-то про них, для них, без умысла и вполне прекраснодушно, все расслабились — и проект пошел в народ. Все заработало». Почему важно Что по рекламе, что по новостным сводкам банковское дело в середине х казалось занятием лихим, рисковым и загадочным. Ролики Рикк-банка вывернули стереотип наизнанку — и сделали это так красиво, что стали первыми русскими лауреатами фестиваля рекламы в Каннах.
Кроме того, здесь едва ли не впервые в российской рекламе возникает мотив кота. Но не прошло. Кстати, это был чуть ли не единственный случай, когда то, что у одних не прошло, удалось продать другим. Возник этот чудной Рикк-банк, им идея понравилась — мы и сделали. Павел Чухрай снял два ролика, потом на следующий год переделали, досняли того же кота на ксероксе. С точки зрения рекламы это была уже более правильная вещь, чем «Империал», — тут хотя бы про банк говорилось, а не про королей.
Но все равно ролики были весьма и весьма имиджевые. Откуда взялся «самый скучный банк»? Ну представьте себе — что такое в советское время банкир? Это же бухгалтер с нарукавниками, скукота смертная. Мне оставалось только это произнести. Все же тогда хотели быть веселыми и радостными — а у кого-то хватило смелости сказать такую, ну, относительную правду. В основном-то банковская реклама была такая — с веселушками.
Все хотели выделиться — причем не с помощью услуг или процентов, а с помощью телевизора. А все-таки для большинства людей бухгалтер — это скучно. Канны — круто было, да. Они же в том году решили не вручать золота, а вручали только бронзу и серебро — мы и то и другое взяли. Так что не пришлось мне потоптать сцену». Почему важно Галлюциногенный крупнобюджетный абсурд роликов агентства «Премьер-СВ» которое рекламировало водку, журнал «ТВ-парк», но в основном, кажется, само себя зафиксировал мятежный дух московских х не хуже фильма «Ширли-мырли».
Мне однажды по пьяни Григорьев сказал, что я Пелевину это все рассказал, а я этого не помню, если честно. Не знаю, сейчас она есть или нет. White Eagle, там орел такой нарисован белый… Очень хорошие рекламные ролики были у Грымова. Мне нравились его ролики. А в кино у него ни одного успешного проекта нет. Есть много историй про такую дедовщину по отношению к нему. И Грымов поехал, когда там была Клаудия Шиффер, и нафоткал ее там — снизу, сверху, сбоку, как угодно.
И, ни с кем не согласовывая, открыл фотовыставку, везде ее отрекламировав. Мы взяли бланк — «Клаудия Шиффер. Дэвид Копперфилд», письмо по-английски: «Дорогой Юра! Мы знаем, что вы известный… но вы не имеете права эти выставлять фотографии без согласия… это большой суд, большой скандал…» И телефон.
Дэвид и Клаудия. Он получает это письмо и начинает паниковать.
Ко мне приходит, я говорю: «Юра, это п…дец! Да ты чего, на х… нам это надо? Мы тут и так до х… денег зарабатываем, на х… тебе эта выставка? Смотрите — ой, так это же телефон квартиры Жечкова в Париже! И Грымов со мной месяц не разговаривал, выставку заново открывал. Он такой подозрительный начинает шкафы открывать, под кроватью, везде ищет, за шторами.
Заходит в ванную, а там наш пи…дюк в бескозырке сидит». Один ролик только я придумал, в котором случайно снялась телка, которую я не знал и с которой потом 15 лет прожил. Ролик такой. Приходит муж домой и смотрит — там какая-то шляпа. Жена выходит в халате, и он такой подозрительный начинает шкафы открывать, под кроватью, везде ищет, за шторами. Заходит в ванную, а там наш пи…дюк в бескозырке сидит.
И такая фраза: «Премьер-СВ» — в каждой семье! Это сейчас в этой области сидят люди узкоспециализированные и за пределами брифов ни в чем не разбирающиеся. Я всегда занимался искусством — подчеркиваю, искусством. В самом широком смысле: кино, театр, журналы, фотография. Так вот, до «Премьер-СВ» я продвигал в России компанию «Ле Монти», она занималась одеждой такого уровня… ниже среднего. Я делал для них фэшн-шоу, стратегию, придумывал, как вещи в магазине повесить — чтоб купили побольше.
И меня позвали в Америку: ставить шоу для одной обувной корпорации. Дела шли хорошо: творчество, обувь, девушки, я собирался оставаться. Вдруг нарисовался Володя Жечков: «Юра, я помню, ты че-то делал в моде. А мы вот тут собрались заниматься рекламой, тебе бы не было интересно? То есть это, с одной стороны, творческая игра, а с другой стороны — маркетинговый ход.
А почему другой — про чикагских контрабандистов и индейцев? Только учтите, что это был пик популярности картин о Диком Западе. И этот ролик был фарсовый, почти как комедия. Я использовал распространенное в народе насмешливое отношение к Америке.
Кроме того, в нашей стране всегда любили фильмы про индейцев — только там обычно играл Гойко Митич.
Прекрасный, мужественный, красивый. А мы взяли плюгавого, неказистого — но прекрасного артиста. Я горжусь тем, что у меня всегда играли суперартисты — в смысле настоящие таланты, а не засвеченные в таблоидах рожи. Это было условие контракта? Я — бутик, бутиком был, бутиком и остался. Обслуживаю индивидуально. Просто был случай: пришел заказчик, я ему показал какие-то работы.
Он говорит: «Так это же не вы делали». Я обиделся: «Как не я? Тогда я и начал подписываться. Был и другой заказчик, который просил, чтобы в его ролике было написано именно «Грымов».
Так и сказал: «Не надо ЮГ, поставь свою фамилию в уголочке — будет как на картине». Но эта система была дурацкая — за идеи практически не платили. То есть агентство получало большой годовой бюджет, в рамках которого делался и креатив. Мы его долго искали, чтобы он соответствовал всем этим западным стандартам. В меру холодный, в меру симпатичный. И меня самого она возмущала тоже. Потому что она подразумевала движение по прямой: «Купи эту пасту, зубы будут белые», точка. Я всегда пытался попасть зрителю не в глаз, а в сердце.
Меня интересуют не визуальные, а чувственные эффекты — чтобы люди сразу полюбили продукт, человека, артиста. У меня и для музыкантов, которым я клипы снимал, была масса условий. Я Газманову однажды сказал: «Буду делать клип, только если ты не будешь сниматься». И в итоге получился один из лучших моих клипов — «Родники».
И артисты на это хорошо шли. Занимался Партией жизни, которая потом стала «Справедливой Россией». И мне очень обидно смотреть на то, что партия сделала в эти президентские выборы. Я хотел Миронова вразумить, но ко мне даже никто не обратился за советом.
Это правда была нефть — или чернила? Как и самому Ходорковскому нарисовали потом срок. И это показатель того, в какое общество мы влетели. Сегодня заниматься политическим пиаром вообще бессмысленно, страна кипит, и ей нужны только реальные действия. Это неприятно слышать, и мне скажут: «Нет, это не так». Это так! Без правды нельзя называться современными людьми, сегодня правда — это самое важное. Миллион человек в год уезжает из страны.
Та же реформа образования заставляет меня переехать, чтоб ребенок заканчивал школу за границей. Мы уже как сериал смотрим то, что происходит в Минобороны. Нам каждый день говорят: «Вот еще нашли пять миллионов долларов». А до этого ничего подобного не было, да? Я не понимаю, как президент страны, общаясь в прямом эфире, говорит, что он фартовый.
Да и тот же Дмитрий Анатольич — как самонадеянно он говорит, как безмятежно смотрит. Он не допускает даже мысли, что на его месте могу быть, например, я.
Нельзя строить страну по вертикали. Идет бурение вниз, а человек развивается по горизонтали — какое тут пересечение? Единственная возможная государственная идея — надо сплачивать людей вокруг культуры. Без нее мы и получаем национальные конфликты, этих сумасшедших болельщиков, узаконенное рабство гастарбайтеров. Потому что вычеркнули это понятие вообще. Все рынки монополизированы. Абсолютный смрад идет отовсюду. В каких декорациях снимался бы сериал про русскую рекламу х?
Много кислорода, большая скорость и немножко опасности. Это встречи в саунах, какие-то непонятные рыбалки. Это большой градус — ведь на самом деле в стране был градус…. Помните, Горбачев объявил гласность? Вот как гласность началась, так она и не остановилась, все только гла-гла-гла-гла. А сейчас нам нужна слышимость. Вот если будет слышимость, все у нас получится. Почему важно В коллективном бессознательном по понятным причинам оставалась главным образом реклама из телевизора. Были, однако, исключения — например, просто, эффектно и крайне изящно придуманные билборды противоугонного средства Clifford с аккуратной дырой в форме автомобиля посередине.
У Clifford были потом и видеоролики, тоже не лишенные остроумия там, скажем, угоняли ракету , — но наружка все же оказалась точнее и ярче. Это было самое интересное время.
Мы реально горели на работе. Это был какой-то угар, какие-то е годы. Мы без конца креативили, хотели все переосмыслить, все перепридумать. И в какой-то момент придумали «Угнали! Я сделал только ролик про космонавтов. У меня была идея: корабль со стапеля сходит, вся команда еще на берегу, а он уплывает, — угнали! Перепелкин тогда сказал: «А давайте лучше сделаем космический корабль». Вот так получился ролик, который потом взял золото на фестивале «Золотой барабан» и даже попал в финал Канн.
Но ролик роликом, а щиты с дыркой — это, я считаю, одна из выдающихся русских реклам того времени. Она очень сильно цепляла. Щитов этих было всего десять по городу, а казалось, что их сто. Потому что это было сильно и наивно. Но тогда вся реклама примерно такой и была — с поганым зачастую дизайном, но очень яркая».
Почему важно На то, чтобы отвести от страны так называемую коммунистическую угрозу и переизбрать крайне непопулярного первого президента РФ на второй срок, заодно с российскими медиа работал практически весь существовавший в стране рекламный бизнес.
Результат: рост поддержки за полгода с 3 до 53 процентов. Реальным их режиссером был Саша Гуревич, и это была его с Володей Перепелкиным идея, что ролики должны быть абсолютно простыми, человечными, понятными, и там призывы должны исходить от простых людей, то есть люди сами должны объяснять свою позицию. Это НЛП? То есть в той рекламной кампании были собраны на самом деле лучшие рекламные силы.
Кто привел вас в штаб Ельцина, допустим? Это были Чубайс и Игорь Малашенко. И там я на большом столе, если можно так сказать, в присутствии уже большого штаба, административного, но все-таки штаба, делал такую очень длинную презентацию, большую, где представлял рекламную кампанию, лозунги, и на первом этапе получил полный отказ. Чубайс сказал, что полная чушь, все не нравится категорически, непонятно, как это будет работать, и нужно делать все по-другому.
На что я там был вынужден еще час, как говорится на нашем сленге, делать цыганочку с выходом и объяснять, что все это будет работать, да, нестандартно, но в той ситуации, в которой находится кандидат, это наиболее оптимальный вариант. Они вам, по идее, если вы делали цыганочку с выходом. Во-первых, клиент всегда нужен любому рекламному агентству в любой системе.
Во-вторых, у нас же до этого был уже опыт политической рекламы — это был референдум, мы делали тогда ролик «Да, да, нет, да». Я тогда первый раз попал в Кремль, и, собственно, мы получили какой-то сумасшедший по времени заказ — буквально там за 4 дня до проведения референдума сделать какой-то рекламный ролик. За ночь мы сделали рекламный ролик, и его посеяли по всем эфирам. Или это было такое предложение, от которого нельзя отказаться?
Есть клиент, это бизнес. Но это не значит, что никто на рынке не согласился бы с ним работать. Это же рынок. Они обращались только за покупкой рекламного времени, а работали они у себя внутри.
Это во-первых. Во-вторых, были определенные политические ориентиры, и мы были на стороне Ельцина, я этого скрывать не буду. И это была и работа, и удовольствие, и бюджет. Как происходило? Сначала принесли предоплату, потом я пересчитал. Так всегда и происходит — что с Ельциным, что с микрофоном Leadsinger.
Но с Ельциным проще. Они умеют формулировать задачи, а я умею работать по заказу. В детали этого мероприятия я не вникал, с копирайтерами не общался, отвечал только за то, что делал сам. Не уверен, что это напрямую относится к моей профессии, и вообще удивлен, что про это кто-то помнит. Он поддержал меня, я поддержал его.
Слоган придумал чуть ли не Чубайс — менять его было нельзя. Основная идея состояла в том, что Ельцин всех раздражает, но надо придумать, как народ им зацепить. И я придумал! У всех же есть фотографии из дембельского альбома, фотография наших мам с каких-то предприятий. И именно тогда реклама звучала на своей подлинной ноте». Что можно сказать, чтобы люди проголосовали за него? Стало хуже. Денег нет. Все проиграли. Я думаю, эта гениальная фраза изменила новейшую историю России.
Был еще лозунг «Голосуй — или проиграешь», но он не глубокий, и дело было не в нем. А «Голосуй сердцем» — очень глубокий». Почему важно Почти все рекламы женских гигиенических средств в начале х были переводными — но они все равно производили революцию в умах: именно благодаря рекламе в язык вошло словосочетание «критические дни», а о менструации стало возможно говорить публично.
Это была очень смешная история, которая вполне отражает нравы тех времен. Пришли люди из «Джонсон и Джонсон» и принесли две иностранные рекламы. Одна была латиноамериканская — о том, что «прекрасные цветы раскрываются в полночь», а другая немецкая. И в немецкой рекламе так и рассказывалось: когда у меня случились первые месячные, моя мама сказала, чтобы я села на корточки, раздвинула малые половые губы и ввела указательным пальцем руки тампон во влагалище.
И вот люди из «Джонсон и Джонсон» на полном серьезе нам говорят: «А давайте сделаем в России рекламу типа немецкой? Было непросто решиться открыто говорить про это.
Когда появился Tampax, он сразу стал популярен — помню, как к нашим складам выстраивались очереди из фур, чтобы успеть его купить и развезти по стране. В телевизоре поначалу рекламы прокладок и тампонов не было, но мы проводили конференции для дистрибьюторов.
Несмотря на то что там были только мужчины, им надо было объяснить конкурентное преимущество нашего продукта. Щеки у меня, конечно, краснели, но это было убедительно и позитивно сказалось на продажах и лояльности наших дистрибьюторов.
Реакция на рекламу средств женской гигиены у аудитории первое время была не вполне однозначная. Нам неловко. Нормально вообще? Один из роликов показывал клубные танцы с зажигательно танцующей девчонкой.
Видимо, она была столь зажигательна а не реклама так уж глубоко затрагивала интимные подробности , что ролик запретили к показу на одном из национальных каналов». Хотя, да, поначалу, когда собирались в митинг-румах топ-менеджеры компании и с серьезными лицами обсуждали в деталях, скажем, ультратонкие прокладки, то это выглядело забавно. Но потом я привыкла. К запуску Always в России в м готовились очень тщательно. Выражения «критические дни» и «прокладка с крылышками», слова «впитывает» и «сухость» — это все маркетологи не сами выдумали: они слушали потребителей и использовали реальный язык.
У нас тогда в роликах было еще демо, в котором мы показывали уникальную технологию: прокладка впускала жидкость в одну сторону, а обратно не выпускала.
Показывали это при помощи ставшей знаменитой синей жидкости. Эта жидкость вызывала большой интерес, особенно у детей.
А мамы, в свою очередь, возмущались в наш адрес: писали, что мы ставим их в неловкое положение, так как им приходится объяснять детям эдакие непростые вещи. Самая анекдотичная история: пришел к нам человек в офис и потребовал, чтобы к нему привели представителя отдела маркетинга. И перед ним он начал жаловаться, что у него есть сын, которому три года, и зовут его Олвейз: «И вы со своей рекламой делаете так, что моего мальчика в детском саду задразнили «прокладкой» так, что он больше туда ходить не хочет».
Ну и много всяких анекдотов было, в основном про синюю жидкость и «крылышки». А говоря о тампонах и прокладках, мы сначала смутили, а потом раскрепостили всю страну». Впрочем, они мало чем отличаются от рекламы Carefree. Почему важно Реклама бытовых средств середины и конца х эксплуатировала образ добродушных тетушек советского типа. Была тут и заботливая соседка с банкой Comet в авоське, и многие другие — но сильнее всех, пожалуй, запомнился детский вопль, извещавший о том, что в гости прибыла тетя Ася, которая, подобно тарантиновскому мистеру Вульфу, поможет решить все вопросы с грязью.
Только в румынском ролике в семью приезжает из Италии некая тетя, которую зовут Аша. Наше имя Ася появилось во многом случайно. За три дня до съемок проходила встреча, где обсуждались все детали. И там тетю у нас еще звали Юля, и в ролике ребенок на коньках, рвущий простыню, должен был сказать: «Тетя Юля приехала!
Так мы поняли, что название бренда должно быть связано с именем главной героини, доброй советчицы, — вот и назвали ее тогда Асей. Думаю, если бы осталась тетя Юля, никто бы этого не запомнил». Скажу честно: рекламу эту я не смотрела, телевизор — как тогда, так и сегодня — не включала, поэтому не видела, с какой бешеной частотой крутились ролики про то, что «тетя Ася приехала»; мне потом про это друзья рассказывали.
Я относилась к рекламным съемкам как к способу заработка и возможности провести рабочее время, пока из театра или кино не поступит хорошее приглашение. Но я, конечно, жила не на другой планете. Получала письма — любовные, дружеские — с обращением «Дорогая Анастасия». Были письма и бытового характера: люди спрашивали у меня совета, как поступить в той или иной жизненной ситуации, у кого муж пил, у кого — кризис какой семейный.
В общем, относились ко мне как к важному и авторитетному советчику. В метро однажды мужчина пристал: «Ася, выходите за меня замуж! Так он растерялся и вышел. А весь вагон перешептывался: «Вот надо же, а тетю Асю-то Таня зовут!
Почему важно Государство тоже понимает силу рекламы — и начинает использовать ее не только во время выборов. Любопытно, что по сюжету ролик, советующий гражданам не забывать о заполнении налоговых деклараций, абсолютно идентичен нынешним рекламам средств от импотенции — только в проблемах тут виноват не организм, а сугубо внешние обстоятельства.
Пришли и говорят: неплохо бы вот такое сделать. Я даже не уверен, что они нам платили за это, — ну знаете, ни одной конторе не помешает дружить с налоговой полицией. Ну и все. Не было такого, как сейчас, — брифы толстые, какое-то там позиционирование черта лысого. Как придумалось? С другой стороны, судя по тому, как даже сейчас с налогами в стране дело обстоит, не до конца сработало. Но это же не проблема рекламы, это системная ошибка. Какой-то такой был период в истории рекламы.
Сейчас уже продают не имидж, не то, каким я хочу выглядеть в глазах других, а конкретно — чтобы человек пришел в магазин и купил товар». Почему важно Шоколадки фирмы Mars — одна из главных примет нового российского потребления образца х. К моменту возникновения глагола «сникерсни» батончик уже превратился в своего рода фольклорный персонаж — что и было лихо использовано авторами веселой и разбитной кампании, в которой модный парень закатывал в снег любимую и происходили прочие комические ситуации.
Дело в том, что когда «Сникерс» только-только появился на российском рынке, его обслуживало другое агентство. Они сняли несколько роликов. Например, машинист московского метро говорит: «Когда мне хочется есть, я достаю «Сникерс». И та же история, но с комбайнером, с лесорубом и так далее. Будто все они едят на обед питательный батончик. Это была глубокая неправда — в этой стране борщ с водкой едят на завтрак. В том, что снэков вообще в России до этого не было.
Они, как и очень многие продукты, большинству людей были просто неизвестны. А что это такое? Помните классическое: «Коля! То есть — облом. И тут вдруг появился «Сникерс» — действительно удобная и сытная вещь, которую легко хранить, легко есть. Но названия этому процессу — как бы перекусу — не было.
Исходя из таких вот размышлений, мы и придумали в BBDO бренд-платформу, которая называлась «Оставайся в игре»: что бы ты ни делал, чем бы ты ни занимался, у тебя всегда есть простой и удобный способ быстро перекусить и продолжить игру. Оставалось только придумать название этому явлению — найти ему эквивалент. И я придумал «сникерсни». То есть в этом случае сам продукт стал образом процесса быстрого насыщения.
Помню, уже спустя какое-то время прихожу на Ленинградский рынок, иду по фруктовым рядам и вижу, что висит дощечка, написанная от руки. Это я к тому, как реклама живет в массах, как она становится частью общественного сознания, частью дискурса. А вообще глагол «сникерснуть» даже включили в новый учебник по русскому языку для 6-го класса — как пример неологизма. Честное слово! Сам видел». Почему важно Самый успешный радиоджингл в истории русской рекламы — и, в сущности, один из самых массовых поп-хитов последних 20 лет пусть и в такой странной форме.
В процессе поисков автора «Афиша» связывалась с Леонидом Ярмольником, Игорем Ганжой, Алексеем Кортневым, Алексеем Иващенко и еще полудюжиной человек — пока не выяснила, что песню придумал ныне покойный копирайтер Эрнест Марчуков. Мы с ним сначала были по разные стороны баррикад — в году на московском рынке радиорекламы было всего две независимые компании: эрнестовская «Идальго Имидж» и «Агни», — и когда появился третий игрок — наша студия «Эго Про», ребята немного напряглись.
Позже мы, конечно, подружились. Песенка эта была написана, наверное, где-то в середине х. Вообще, конечно, рифма «один — един» — это как «ботинки — полуботинки». Такое придумывать — только позориться, так что вряд ли именно это писал Эрнест. Бывает же и по-другому: клиент влезает в твое творчество и сам «творит» сценарий. Но по легкости аранжировки и исполнению эта песенка очень напоминает мне стиль Эрнеста. В х вся реклама «Мастердента» должна была быть ржачной.
Именно ржачной, а не смешной. Интеллигентный английский юмор и даже полуанглийский не проходил согласования у владельца компании. Все комментарии и в ту, и в другую сторону прогонялись сквозь строй «передастов» — от секретарши рекламного отдела до директора по маркетингу, и если какая-нибудь дрессированная инфузория считала, что «это не понравится хозяину», то ролик летел в корзину.
Так что мы несколько лет дописывали к этой песенке разные ржачные хотя иногда все-таки удавалось придумать и смешные актерские сценки, после которых песенка звучала как резюмирующая часть.
Это очень правильно с точки зрения рекламы: ролик не так приедается, как если бы он был один. Однажды был такой случай.
Захожу я как-то летом в студию, там же, кажется, сидит Марчуков. Все ржут и показывают пальцем на звукорежиссера. Звукорежиссер молча ставит трек, и я слышу монолог Бориса Николаевича Ельцина: «Дорогие россияне! Мы так делали иногда: не выбрасывать же! На следующий день в 9 утра — звонок от одного из крупных руководителей «Авторадио», очень интеллигентного человека, который при мне никогда не матерился. У меня завтра в гостях на эфире человек из команды Ельцина, а ты, бл…дь!..
Видимо, кто-то показал ролик хозяину «Мастердента», тому очень понравилось, и клиент выслал этот ролик на «Авторадио» с грозной пометкой «Немедленно в эфир».
Вот так иногда любили пошутить в «Мастерденте». Песенку я однажды чуть не переписал, но вовремя передумал. Ведь после многолетних инвестиций, когда вся Москва плевалась, но напевала песенку шутка ли, крутить ролик по 10 раз в день на пяти-шести станциях пятилетку без перерыва?! И префикса просто не стало. Ни за какие деньги было невозможно вернуть этот номер. А вот потом ребята из «Мастердента» допустили роковую ошибку: вместо того чтобы в корне поменять мелодию, манеру исполнения и так далее, они попросили меня перепеть и переиграть максимально близко к былому шедевру.
На это заказчики предложили спеть «девять — семьдесят четыре». У меня нашелся еще один важный аргумент. Дело в том, что при запоминании песни очень важную роль играет мелодия. Если вы, к примеру, наиграете на рояле эту нехитрую темку, то слова вспомнятся сами собой, и эти слова будут «ДВЕСТИ семьдесят четыре».
Люди будут материться, плеваться, переключать станции, но все равно запомнят. Для этого не нужен талант — только бюджет. А потом вдруг оказывается, что возникает ностальгия, и журналисты начинают искать автора шедевра. Для меня это самое смешное во всей истории с «Мастердентом». Почему важно Еще одна, наряду с пивом «Толстяк» см. Удача объяснялась еще и тем, что в неудобные ситуации попадали слесари, сантехники, сотрудники солярия и прочие работники бытовой сферы, которые в России во все времена не отличались особенным усердием.
Тема паузы в рутинных делах в то время была популярной и очень хорошо показавшей себя в рекламе категории снэков на Западе. В одном из первых российских роликов с этим слоганом воспитательница в детском саду призывала детей сделать паузу. Но первыми «выстрелившими» роликами были снятые в году «Электрик» со знаменитым «Е-мое, что ж я сделал-то» и «Цирк», где клоуны в наряде лошади пропускают свой номер.
Что касается «Ваша киска купила бы Whiskas», то это был попросту прямой перевод английского «Cats would buy Whiskas».
Но в этом случае именно его англоязычный вариант звучал менее гармонично, чем русский. Авторство русского варианта принадлежит не какому-то конкретному человеку, а всей группе, работавшей в то время в агентстве. Вообще, в х в рекламе не было четкой дифференциации по профессиям. Агентства были небольшими. И большинство задач решались коллегиально. Так возникали самые смелые идеи.
Например, в году для запуска батончика Bounty в России мы разместили ролики до и после новогодней речи президента. Непосредственно перед выступлением Бориса Ельцина шел ролик с фразой «Наступает год Bounty». А после курантов — «Наступил год Bounty». Почему важно Ролики, раскручивавшие шоколадный батончик, сами по себе были придуманы остроумно — но особенно кстати оказался слоган: страна переживала дефолт, отставки премьеров и вторую чеченскую, и фраза «Шок — это по-нашему» стала самым точным описанием происходящего.
В общем и целом мы показали такой срез всего, о чем мечтали подростки в ту пору. Сам слоган придумали не мы, там вышла такая ситуация: другая креативная пара, которая вела «Шок», приносила клиенту несколько десятков сценариев, им все не нравилось, и тогда наш креативный директор решил, что нужно привлечь другую команду со свежими силами и незамутненным сознанием.
