А и максакова, Институт экономики
Научные профили:. Название: Оптический передаточный оператор системы атмосфера-океан с горизонтально-неоднородной границей раздела. Пластике она училась у всех — и у знакомых балерин, и у спортсменов. Четырехтактный бензиновый ДВС с электронной системой управления впрыском топлива.
Алгоритм вычисления криволинейных координат на траекториях характеристик. Название: Сферическая модель переноса излучения в земной атмосфере. Постановка задачи. Метод решения. Характеристики уравнения переноса. Название: Оптический передаточный оператор двухсредной системы переноса поляризованного излучения. Название: Оптический передаточный оператор системы переноса поляризованного излучения. Название: Алгоритм расчета пространственно-частотной характеристики.
Название: Математическая модель описания распространения миллиметровых волн в земной атмосфере с гидрометеорами. Название: Метод функций влияния и пространственно-частотных характеристик для решения общих краевых задач теории переноса излучения.
Название: Модели расчета освещенности фоновым излучением отражающей границы и линейного приближения оптического передаточного оператора. Название: Модели расчета фонового излучения методом функций влияния и пространственно-частотных характеристик. Название: Приближенные математические модели расчета пространственно-частотной характеристики в задачах дистанционного зондирования неоднородной поверхности.
Название: Оптический передаточный оператор системы атмосфера-океан с горизонтально-неоднородной границей раздела. Название: Точные и приближённые линейные и нелинейные модели расчёта плотности и потоков излучения в трёхмерном плоском слое. Название: Представления радиационных характеристик и параметров излучения в природных средах через азимутальные и сферические гармоники.
Название: Математические модели азимутальных и сферических гармоник решения краевых задач теории переноса для трёхмерных плоских слоёв.
Наш диалог продолжался два часа в пространстве мемориального кабинета Рубена Симонова, имя которого она боготворит и считает, что он её «загипнотизировал, этот гипноз продолжался, продолжается и длится по сей день».
А тогда поход в театр — это было сродни ритуалу, люди готовились к нему как к великому празднику! В антракте дверь кабинета Рубена Николаевича была всегда открыта, он стоял безукоризненно одетый, подтянутый, торжественный, и к нему на поклон приходили и академики, и министры, и художники, и композиторы, и поэты.
Сам маршал Жуков однажды после просмотра спектакля «Иркутская история» сказал: «Молодец, Симонов! Верно расставил силы! Вне этих встреч невозможно было представить театр тех лет: шли не просто на спектакль, а в гости к вахтанговцам, а это, согласитесь, совершенно другая история. Рубен Николаевич всегда следил за спектаклями, он появлялся в своей ложе, и его накрахмаленные манжеты отчетливо были видны актерам.
По закулисью моментально разносился взволнованный шёпот — «Рубен в зале! Евгений Богратионович Вахтангов, оценивая спектакль, говорил так: «Сегодня вы играли верно! У Симонова был бесспорный авторитет — он умел создать удивительную атмосферу: ты понимал, что прикасаешься к театральной тайне, и если заслужишь, то эту тайну тебе будут приоткрывать снова.
Он умел даже среднюю пьесу превратить в шедевр. Театр был обязан выпускать «датские» спектакли, в их числе была и софроновская «Стряпуха замужем», из которой Рубен Николаевич сделал головокружительный водевиль.
Для оживления сельской истории он пригласил к нам Галину Шаховскую — главного балетмейстера Театра оперетты, и она поставила нам с Юрием Васильевичем Яковлевым пулевой номер с канканом. Юрка был длинный, худой, тощий и безумно музыкальный и пластичный. На премьере, исполняя этот номер, он в финале, следуя закону жанра, улетел в кулису, а когда вернулся, нам аплодировали так, что продолжать диалог не было никакой возможности.
Зал кричал: «Браво! Мы в полной растерянности смотрели в ложу и увидели, как Рубен Николаевич одобрительно наклонил голову: мол, бисируйте. И мы бисировали — это был единственный случай в истории Театра Вахтангова. Рубен Николаевич собрал уникальную труппу. Актеры были настолько яркими, что когда я ходила на спектакли в другие театры, меня не покидало чувство — ой, нет, у нас лучше! Может быть, во мне уже неосознанно бродил вахтанговский патриотизм… Но, как говорил Евстигнеев, там играли «без ножки», а у нас играли «с ножкой».
У Петра Наумовича Фоменко среди множества емких фраз была одна, которую он особенно часто повторял — «Тоска по совершенству». Видимо, это же чувство сопровождало и все творческие поиски Людмилы Максаковой. Тоска по совершенству и жизнь человеческого духа — основа основ ее актерского мастерства и, в целом, всей ее многогранной жизни, где, словно из тончайших нитей, сплетена очень яркая биография.
Щукина жизнь без сцены не представлялась возможной , Театр Вахтангова причем сразу главные роли. Ну и съемки в кино и красная дорожка на Каннском фестивале… Всё это, впрочем, штрихи к портрету. Есть и другая Людмила Максакова — профессор Театрального института имени Щукина, где она не только занимается со студентами, но и ставит спектакли: «Служанки» Жене, «Фрёкен Жюли» Стриндберга, «Бесприданница» Островского. Людмила Васильевна — остроумный собеседник, интеллектуалка, прекрасный рассказчик и, где бы ни гастролировал театр, всегда рекордсмен по числу посещаемых ею музеев и экскурсий.
Однажды на гастролях я сам пал жертвой её активной любознательности: она уговорила меня сесть на колесо обозрения, чтобы посмотреть на город с высоты птичьего полета, где мы и благополучно застряли… И все-таки, чем бы ни занималась актриса в повседневной жизни, все ее размышления сводятся в итоге к главной теме — Театр, Театр и Театр.
Вот, например, многие наши хореографы обучали японцев классическому балету.
И что в итоге? Технику они взяли, а вот чувства эфемерности, что это неземные существа, которые влекут вашу душу в неведомый мир, не возникает.
Театр Вахтангова объездил почти весь мир. Разве что в Австралию мы не попали из-за ковида. Но в какой бы точке мира я ни смотрела спектакли не говоря уже о том, что многие выдающиеся постановки не раз привозили и в Москву , подлинного потрясения я ни разу не испытала: здорово, лихо, виртуозно, технически безупречно, но сказать, чтобы я рыдала на спектакле — не могу.
Всё та же «жизнь человеческого духа». Можно рассуждать о русской театральной школе, о глубинном психологизме отечественного театра, но на фоне этих разговоров понимаешь, что такому мастерству, как, скажем, у Яковлева — актёра Божьей милостью, надо учиться всю жизнь и играть, как говорил Фоменко, «себе в душу».
Ничего уже нельзя изменить. Он словно разрывал своё сердце. Когда сам автор — Эдуардо де Филиппо посмотрел наш спектакль, он всплеснул руками и воскликнул: «Боже!
Неужели это я написал такую гениальную пьесу! Среди журналистов за Людмилой Максаковой закрепилась репутация «дамы с характером». Да, она действительно пресекает любые попытки касаться её личной жизни. О своих же режиссёрах она готова говорить бесконечно: «Мне повезло, я работала только с гениями!
Как забыть Эймунтаса Някрошюса, самого немногословного «мрачного литовского гения». В этой сцене «Вот мама идет по саду в белом платье» вы, стараясь остановить подступающие слезы, прикладываете пальцы к глазам, а потом резко разбрасываете руки в стороны, как бы желая улететь от этого видения. В памяти зрителя от актёра остается жест».
А когда я, лёжа на авансцене, произносила монолог о грехах, он просил останавливаться, вскакивать и переворачивать стулья, будто освобождаясь от потока горьких мучительных воспоминаний: — «вот тут на реке… утонул мой мальчик». Вся история Раневской, по мысли Някрошюса, была проникнута ужасом утраты. И поэтому история с продажей вишневого сада для нее не так важна — мыслями Раневская не здесь.
Някрошюс нащупал этот нерв. В финале третьего акта, когда Лопахин — Женя Миронов объявляет, что имение купил он, Някрошюс пение птиц доводил до такого даже не гомона, не визга, не стона, а вселенского вопля… Звуки сливались в адский оркестр.
Лопахин складывал аккуратно платочек и будто кляпом затыкал ей рот. На премьере Някрошюс подошёл ко мне и поцеловал. Меня это ошеломило.
Это было, как если бы камень заплакал! Выше награды у меня не было. А Петр Наумович Фоменко отличался кропотливым поиском нужной интонации.
Пока не добьется точного словесного действия, застольный период не прекращался. Читки могли продолжаться месяцами. Слово было решающим. И только потом, когда мы выходили на сцену, он подробно прорабатывал каждый жест, каждый поворот, вплоть до мизинца.
Это были мои 25 лет непрерывного счастья. А вот застольный период у Романа Виктюка длился недолго, он стремился скорее перенести действие на подмостки, кричал «тело никогда не врёт!
