Можно ли пить зацветшую воду

Борисоглебский и его воспоминания о Федоре Сологубе. В шестнадцать лет Лида Аверьянова свободно владела немецким, французским, английским, испанским, итальянским. С наступлением весны садоводами овладевает, можно сказать, неодолимая тяга в сад.

Укрепление Петром классового русского государства, борьба варварскими средствами против варварства и отсталости, тяжелое положение крестьянства раскрыты правдиво, естественно, с большим художественным тактом. В этом смысле он заметно отличается от так называемого историко-биографического романа.

Как быстро избавиться от ОТЁКОВ и слить лишнюю воду из организма!

Судьба человеческая, судьба народная — вот главная всеохватывающая тема и пафос произведения. Историческое движение страны художник характеризует как результат усилий всего народа. Роман проникнут стремлением показать самое главное — творческий гений русского народа, без которого были бы невозможны никакие преобразования. Советский исторический роман уже определил свои принципы. Они основываются прежде всего на устоях исторической правды, на которых строится вся работа художника над материалом далекого прошлого, на бережном отношении к лицам и Событиям прошедшей эпохи.

Наиболее существенная новаторская черта советского исторического романа — взгляд на народные массы, как на главную решающую силу, как на творцов истории, освещение событий прошлого с их точки зрения. Такая позиция ведет к решительной переоценке событий прошлого, являющейся, по словам М. Горького, одной из главнейших черт советской историко-художественной литературы, В жизни народа, а не в дворцовых интригах видит писатель объяснение всех исторических событий.

Это определяет эпический характер романа. История в изображении А. Толстого исполнена мужественного драматизма. Созидательная сила народа пробивает себе дорогу, несмотря на самые серьезные препятствия, Тоской по труду проникнут рассказ Кузьмы Жемова толпе бездомных, как и он сам, мужиков. Нельзя без волнения читать о неудавшейся судьбе этого талантливого самородка — изобретателя летательного аппарата! В дальнейшем мы встречаем Жемова на постройке корабля. Вот братья Осип и Федор Баженины, построившие водяную пильную мельницу без заморских мастеров.

Оружейник Кондратий и Иван Воробьевы — русские богатыри. Галерея образов простого люда богата и разнообразна: особенно радует в этом отношении третья книга романа. Характерна фигура живописца — самоучки Андрея Голикова.

Сила народа еще отчетливей подчеркивается в произведении А. Толстого противоречивостью общественных отношений в России того времени. Реалистически показано тяжелое положение народа. Вторая книга кончается суровой и многозначительной картиной. Бывший монастырский холоп Федька Умойся Грязью, закованный в цепи, забивает первые сваи там, где впоследствии вырастет Петербург.

Прошедший сквозь многие беды, этот человек все же сохранил в себе силу и духовную крепость. Образ этот символизирует богатство русской земли непреклонными свободолюбивыми характерами.

Образ крепостного «ломаного» мужика с новой стороны развивает линию крестьянской жизни, художественно раскрывает корни революционных традиций в истории русского народа. В этом подлинно реалистическом образе превосходно переданы особенности национального характера, народного самосознания, колорит жизни масс прошедшей эпохи.

В сцене беседы царя с бородатым мужиком, строителем Петербурга, можно ясно различить художественное воплощение мотивов исторических песен о Петре, запечатлевших сложные отношения народа к его личности и преобразованиям. Писатель раскрывает вольнолюбивую душу народа. Он показывает, что народ свято хранил поэтический образ Степана Разина. Крестьянская революционность первоначально в романе нашла эпизодическое воплощение.

Драматична судьба соседа удачливого Ивашки Бровкина крестьянина-бедняка Федора Цыгана. У него остается только один путь — в числе таких же бездомных, обездоленных, беглых «уходить в леса дремучие, за Дон или еще куда-нибудь, где вольнее».

Колоритно нарисовав эти образы крестьян-бунтарей; А. Толстой тем не менее вначале не дал им движущей роли в развитии основных линий сюжета романа. В» последующих частях произведения тема крестьянской революции проходит отчетливее и последовательнее. Материалы архива писателя дают представление, насколько тщательно готовился он к воплощению в будущих главах романа темы крестьянской революции, в первую Очередь восстания Булавина.

Петр жестоко подавлял не только своих врагов, заговорщиков из боярской среды, но и сопротивление других слоев населения. Трагичной и в то же время исторически необходимой выглядит в романе расправа с мятежными стрельцами.

Много внимания уделяет А. Толстой раскольническому движению. За уральский камень, в Поволжье, на Дон к раскольникам от поборов бежали люди, но попадали в условия еще более тяжелого гнета сектантского невежества и притеснений.

Художник сорвал декоративную романтику с раскольничества. Вопреки либеральной и народнической историографии, идеализировавшей раскол и стрелецкие бунты, писатель раскрывает объективно реакционный характер этих движений, их враждебность интересам нации. В ожесточенной борьбе, в глубоких классовых противоречиях представлено в романе движение истории.

Произведения А. Толстого — мастера исторического жанра — наглядно раскрывают лучшие своеобразные черты советского исторического романа. В то время когда создавался «Петр Первый», в критике усиленно дебатировался вопрос об отношении автора к изображаемой им эпохе, о том, должен ли писатель, чтобы достигнуть максимальной правдивости, раствориться в прошлой эпохе, то есть смотреть на события не с наших позиций, а с позиций людей давно прошедшего времени.

Толстой проницательно указал на ложность такой постановки вопроса и нашел верное решение. Автор исторического романа обязан оценивать события прошлого с позиций самых передовых идей современности и судить о них с высоты всего опыта человечества. Растворение писателя в мировоззрении людей прошлых веков не дает ничего другого, кроме примитива или наивности.

Но знать тонкости этого мировоззрения, заставить своих героев думать и говорить, как действительно исторических людей, — это обязанность писателя. Следуя принципу исторической правды, А. Толстой не допускает модернизации характеров, языка, мышления и эмоций героев, то есть навязывания понятий и чувств, не свойственных их эпохе, порожденных современной нам жизнью. Художник руководствовался в своем творчестве реалистическим принципом: «исторические герои должны мыслить и говорить так, как их к тому толкает их эпоха и события той эпохи».

Однако писатель далек от метода переодевания современных героев к идей в старинные одежды. Было бы ошибочным и несправедливым считать роман историческим маскарадом, а его героев переряженными современниками, занятыми решением проблем наших дней. На высказанные некогда подобные предположения А. Толстой отвечал: «Что привело меня к эпопее «Петр I»? Неверно, что я избрал ту эпоху для проекции современности.

Меня увлекло ощущение полноты «непричесанной» и творческой силы той жизни, когда с особенной яркостью раскрывался русский характер». Толстой воспроизводит историю во всей ее истине и чувственной полноте.

Художник идет по пути конкретного воплощения своеобразия эпохи, рисует историю народа, а не историю отвлеченных от реальной действительности идей. По его убеждениям, живой опыт наших предков гораздо интереснее и величественнее, нежели всякие субъективистские измышления. Правильно осмысленная история сама по себе идейно богаче и поучительнее, нежели все попытки модернистов ее поправить, втиснуть прошлое в прокрустово ложе своих абстрактных, подменяющих подлинную историческую правду, произвольных домыслов.

Исторический роман представляет особый вид творчества, в котором научное познание прошлого сливается с искусством. В своих вроиэведениях на темы о прошлом писатель стремится довиться слияния художественного творчества с передовой исторической наукой. Еще В. Белинский в свое время предсказывал рождение будущей литературы, в которой поэзия предстанет в единстве с историей. Толстого развивалось в этом направлении. Живое ощущение давно прошедшей эпохи с ее бытом и психологией нельзя было дать только на основе исторических документов.

Здесь во всей силе сказалась творческая фантазия художника, высоко развитое у него с детства патриотическое чувстве родной страны, со всей ее правдой быта, ее языка, преданий, песен и сказок. Изобразительная выпуклость и психологическая правдивость характеристики образов, их естественность, гармоничность композиции — все это придает роману впечатляющую художественную выразительность и действенность.

Эту реалистическую силу А. Толстого, выдающиеся достоинства произведения отметил А. В году он с горячим одобрением писал автору «Петра Первого»: «Петр» — первый в нашей литературе настоящий исторический роман, книга — надолго. Недавно прочитал отрывок из 2-й части, — хорошо! Вы можете делать великолепные вещи». Толстого, получил широкую известность за рубежами нашей страны, высокую оценку передовых деятелей литературы всего мира.

В письме к А. Толстому Ромен Роллан восторженно отзывался о романе: «Я восхищен той мощью, тем неисчерпаемым изобилием творчества, которые у Вас кажутся простыми слагаемыми… Меня особенно поражает в Вашем искусстве, твердом и правдивом, то, как Вы лепите Ваши персонажи в окружающей их обстановке.

Они составляют неотъемлемую часть воздуха, земли, света, которые их окружают и питают, и Вы умеете одним взмахом кисти выразить тончайшие оттенки среды». Толстого становится все полнокровнее. Творческая щедрость автора неразрывно связана с суровой требовательностью. Материал жизни в строгих и взыскательных руках художника приобретает все большую пластичность форм, скульптурную выпуклость. В первых двух книгах автор еще прибегает к символизации, обнаженно-публицистическим высказываниям.

Здесь в художественной ткани романа еще проглядывают выдержки из исторических источников, отрывки из записок современников, эпистолярных материалов, следственных дел и всякого рода других официальных документов.

В третьей книге нет вставок, связок и пояснений историко-справочного характера. По свидетельству близких, А. Толстой в третьей части романа старался ловиться полного отсутствия вставок справочного характера, считая, что мастерство исторического романа заключается прежде всего в том, чтобы в книге не чувствовался поучающий автор XX века и чтобы вся описательная часть была передана глазами современников событий.

По мнению художника, это дает возможность читателю перенестись в отдаленную эпоху и ближе почувствовать ее. Роман чужд всякой идеализации старины.

Писатель смело показал борьбу старого и нового. Всякие попытки идеализировать сокрушенные абсолютизмом патриархальные отношения прошлой эпохи привели бы к фальши. Толстой хорошо понимал это. Он нарисовал правдивую картину того, как в муках, тяжко сопротивляясь, «кончалась византийская Русь».

Художник, рисуя все противоречия и жестокость абсолютизма, не ищет примиряющей середины между противостоящими классовыми силами. С суровой правдивостью показывает он остроту общественных противоречий, жестокость и беспощадность борьбы этой далекой эпохи. Проникновенно А. Толстой раскрыл поэтические глубины, самый дух русской истории, выпукло передал ее драматизм и стремительное движение.

Обаяние выведенных в романе «Петр Первый» лиц состоит в том, что автор в первую очередь изображает духовную силу и созидательный пафос народа, его подвиги, составляющие нашу национальную гордость.

Поэтому «Петр Первый» по праву занял свое место в ряду произведений литературы, воспитывающих патриотическое чувство народа. Язык исторических произведений А. Толстого находится в полном соответствии с его общими стилистическими принципами.

Менее всего писатель склонен к реставраторству временных, проходящих речевых явлений.

Можно ли пить горячую воду?

Ему чужда самоцельная архаическая стилизация, ориентирующая прежде всего на омертвевшие, вышедшие из обихода слова и выражения. Экзотика, речевые уникумы, сохранившиеся только в архивных глубинах, мало привлекают А. Для романа «Петр Первый» типична ориентация на жизнестойкие речевые элементы. Художником запечатлеваются устойчивые, развивающиеся коренные основы русского языка. Горький вполне обоснованно оценивал язык историко-художественных произведений А. Толстого как важную и актуальную тему для исследования, особенно для выяснения проблемы отношения языка произведений устного народного творчества и литературного языка.

Утверждая значение фольклора для развития литературного языка, он считал чрезвычайно поучительным в этом смысле язык А. При разработке тем, на которые, по его мнению, следовало бы обратить внимание исследователям литературы, он рекомендовал: «Прекрасная тема для литературоведа: язык А.

Толстого — в «Петре», «Житии Нифонта…» [29] Роман «Петр Первый» опирается на активный фонд современного русского языка. В историко-художественных произведениях А.

Толстого читатель наглядно видит устойчивость основного словарного фонда и грамматического строя русского языка. В то же время художник умело использует ценное и выразительное из языкового и стилистического наследия прошлых веков.

Архаические слова служат для более яркого воспроизведения колорита эпохи, своеобразия мышления, чувствовании и речи героев. Стилевые переходы между авторским повествованием и языком исторических лиц в произведениях А.

Толстого неуловимы. Голос автора смешивается с голосами людей прошлого. Это дает возможность ослабить архаические элементы в языке персонажей. Достигается глубокое ощущение времени, но без резких переходов, разрывающих целостность художественного восприятия картины. Неразрывное единство характера, ситуаций и слова — типично для творчества А. Своеобразие стиля романа прежде всего характеризуется слиянием исторической колоритности с индивидуализированностыо речи персонажей. Толстой художественно постиг дух эпохи и своеобразие характеров; следовательно, в его произведениях отпадает надобность в постоянном напоминании об истории путем архаических слов и выражений.

Он свободно обходится живым общедоступным языком современной литературы. Вместе с тем иногда он несколько отходит от обычных языковых норм, чтобы выразить дистанцию времени.

Писатель строго соблюдает художественную меру. Он прибегает к старинным словам и оборотам, когда в современном лексиконе нельзя найти точно совпадающее по значению слово или выражение. Ясная и доступная всем речь приобретает, таким образом, историческую тональность. Колорит ее не уводит от установившихся норм реалистического изображения. Язык органически сливается с образами людей прошедших веков и выступает как важнейшее проявление их самосознания.

В наиболее трудные дни Великой Отечественной войны, в октябре года, А. Толстой начал писать драматическую повесть «Иван Грозный». В это тяжелое время писатель хотел опытом прошлого еще раз подтвердить свою любимую идею о величии и непобедимости русской земли. И заключительные слова повести об огне неугасимом, о нетленности «правды русской, родины человекам» имеют особое значение, выражающее сердцевину всей исторической концепции А.

Драматическая повесть носит ярко выраженный полемический характер, направленный против прежней трактовки облика Ивана Грозного и его деятельности. Как известно, существовали две основные, противостоящие концепции изображения Ивана Грозного. Первая, наиболее распространенная в «официальной» дворянской истории, шла от его врагов, в первую очередь от Андрея Курбского, и изображала Ивана Грозного только жестоким самодуром, деспотом, неразумным и непоследовательным в своих поступках.

Впоследствии эта точка зрения наиболее обнаженно отразилась в произведениях А. Другое, нежели в старой «официальной» истории, понимание характера и деятельности Ивана Грозного свойственно народнопоэтическому творчеству.

В фольклоре, в особенности в исторических песнях, нарисован образ правителя грозного и беспощадного, но всецело преданного идее укрепления русского государства. Представители передовой русской общественной мысли — В. Татищев, М. Ломоносов, А. Пушкин, М.

Лермонтов, В. Белинский разделяли этот взгляд на Грозного. Иван Грозный у А. Толстого — носитель основной философско-политической идеи драмы. Значительность его образа не в безудержности и непомерности его страстей, как это представлялось в большинстве произведений о нем.

Писатель показывает, что главной движущей силой Ивана Грозного была идея построения Москвы — третьего Рима, создания сильного абсолютистского централизованного государства. И эта идея национального единства и государственной централизации определяет главное внутреннее устремление драматической повести А.

Толстого, составляет главное движущее начало основного конфликта. Подчеркивая значение исторической деятельности Ивана Грозного, художник далек от намерения трактовать его образ только как абстрактное воплощение государственного начала.

Изображение Ивана Грозного у А. Толстого не сводится только к раскрытию его политической доктрины, идеи государственности. Иван Грозный в пьесе Толстого — живой, своеобразный характер. Без простого, человеческого содержания произведение лишилось бы жизненной убедительности, рухнуло бы под тяжестью отвлеченных исторических абстракций.

Царю Ивану присущи жизнелюбие и сила чувств. Это властный, порой яростный, неистовый характер, со своеобразной противоречивой психологией, личность, способная и на кровавые дела и на чрезвычайно тонкие проявления души. Человек постоянного эмоционального напряжения, Иван Грозный в пьесе А. Толстого до предела обнажает свои переживания, свою душу. Это создает экспрессивность образа, острый психологический рисунок. Полемизируя с односторонней трактовкой образа Ивана Грозного, писатель иногда сам впадает в другие крайности.

Если современная историческая наука отвергает тенденциозно одностороннюю трактовку Ивана Грозного реакционной историографией, то некоторое время нередко допускались ошибки иного рода. В отдельных произведениях создан благостный, елейный образ царя, лишенный внутренней борьбы, без намека на его деспотизм и жестокость.

Подрумяненный образ Грозного лишен исторической достоверности, безжизненен и фальшив. Это — другая антиисторическая конъюнктурная крайность. Н, Толстой как большой подлинный художник не впал в такую обнаженную фальшь.

Но облик Ивана Грозного в его изображении порой выглядит идеализированным. Толстой справедливо объясняет все суровые меры Ивана Грозного условиями и остротой борьбы с боярством. Однако он, рельефно рисуя облик Ивана Грозного, положительный исторический смысл его деятельности, затушевывает темные стороны его личности. Кое-где царь выглядит чуть ли не гуманистом, страдающим от измены окружающих.

На самом деле все складывалось не так благопристойно и гладко. В поведении Ивана Грозного имелись некоторые патологические черты, обостренная подозрительность, припадки ярости. Не приходится также отрицать большой природной жестокости царя, о ней согласно говорят многие русские и иностранные источники, хотя она целиком соответствовала нравам той суровой эпохи и была обострена сопротивлением крупных феодалов.

Сам писатель объяснял свою трактовку образа Грозного стремлением обнажить душу своего героя, освободив ее от всякого рода экзотических напластований, которым ранее в литературе отдавалось преимущественное внимание. По мысли А. Толстого, в прошлом писатели односторонне увлекались изображением патологических черт и жестокости Грозного, вне воплощения самого главного — исторической правды, силы характера и смысла деятельности. Не скрывая отрицательных черт своего героя, А.

Толстой оставляет их в тени, выдвигая на первый план, как он много раз говорил в личных беседах, его идею и душу человеческую. Примерно в том же духе писатель переосмысливает образ опричника Малюты Скуратова, выделяя в нем не столько жестокость, но прежде всего храбрость, преданность государю.

Активным героем произведения А. Толстого является Москва XVI столетия. Московский люд непрерывно вторгается в действие пьесы, принимает участие в ходе событий.

По мысли писателя, в сложной борьбе Ивана Грозного с боярской реакцией народ поддерживал идеи единого государства, единого отечества. Писатель следовал пушкинской традиции при создании образа Василия Блаженного, который так же, как и Николка из «Бориса Годунова» Пушкина, — выразитель «мнений народных». Вместе с тем образ Василия Блаженного при своей художественной яркости довольно отчетливо отражает противоречивость исторической концепции драматической повести.

Он остро чувствует бедствия народных масс, но вместе с тем одобряет расправы царя с боярами, его борьбу за единство государства и даже гибнет, заслонив его своей грудью от вражеского удара.

Конечно, отношения народа и Ивана Грозного были гораздо сложнее, противоречивее. Глухой намек на глубокие классовые противоречия монархии второй половины XVI века, на тяжесть для народа царской власти дан в словах Василия Блаженного, что как бы царева милость на горбу не отозвалась: «Дорого соль продаешь, родимый.

Слезами куски-то солим». Толстого не нашла всестороннего освещения, несмотря на ряд исторически правдивых, эмоционально очень сильных штрихов. Сам автор временами чувствовал фальшивость реплик, так или иначе утверждавших близость народа к царю. В процессе работы над произведением он исключил ряд реплик подобного рода, старался глубже раскрыть сложность общественных отношений эпохи. Историческая концепция драматической повести А. Толстого отмечена полемическими крайностями. Однако она по значительности своего замысла, по своим выдающимся художественным достоинствам прочно стала в ряд лучших произведений советской историко-художественной литературы.

С художественной деятельностью А. Толстого органически связана его превосходная публицистика. Острая отзывчивость, жажда познания самых разнообразных сторон действительности проявлялась в его творчестве в самых разнообразных формах. Алексей Николаевич Толстой стал писать публицистический очерки и статьи еще в году, посвящая их событиям первой империалистической войны. Но, в значительной степени подчиненные шовинистической идее, эти статьи и очерки не стали крупными явлениями русской литературы.

Такова же судьба публицистических выступлений А. Толстого в году, не проникающих в сущность политических событий. Только обращение к волнующей теме родины, осознание справедливости и плодотворности революционного пути народа приобщили публицистику А. Толстого к передовым явлениям русской литературы, придали ей жизненную убедительность и силу. К числу таких первых значительных публицистических выступлений А. Толстого можно отнести его известное письмо к Н.

Содержание статей и очерков, написанных А. Толстым в разные годы, наглядно показывает, как постепенно взгляд писателя все глубже проникал в действительность, все более метко находил и запечатлевал существенные процессы жизни.

Наиболее широкий размах публицистика А. Толстого закономерно приобретает в е годы. Только в одном году А. Толстой посещает Сясьстрой, строительство Балахнинского бумажного комбината. Совместно с В. Впечатления от этого путешествия переданы писателем в очерках «Из записной книжки». Эти статьи живо представляют картину социалистических преобразований в нашей стране, новые качества советских людей. Один из важнейших вопросов, занимавших большое место в советской публицистике и выступлениях А.

Толстого в х годах, — это вопрос о судьбах гуманизма, о судьбах человечества. Подчеркнутое внимание к этому вопросу было обусловлено внутренней и международной обстановкой. Наша литература высоко подняла знамя гуманизма, противопоставив его античеловеческим целям черных сил фашизма.

Толстой в своих статьях пропагандировал гуманистическую сущность советского строя, твердо заявлял о необходимости борьбы против тех, кто посягает на мирный труд и жизнь миллионов людей. Много раз А. Толстой выступает представителем советской общественности на международных съездах и конференциях против фашизма, за великое дело мира.

Вместе с М. Горьким он активно содействовал объединению сил интеллигенции всех стран против поджигателей войны. Великая историческая роль нашей родины — знаменосца мира во всем мире — важнейшая тема его публицистических выступлений.

Постоянная и последовательная борьба писателя в защиту мира и свободы народов получила глубокую признательность советских людей. О первых дней Великой Отечественной войны особенно широко развернулась публицистическая деятельность А. Среди множества книг о Великой Отечественной войне никогда не затеряется его умная, страстная публицистика.

Всем памятны его статьи «Родина», «Что мы защищаем?

Публицистика А. Толстого в полном смысле слова является художественной, сохранила в себе все особенности его всегда живого и полновесного слова. Писатель превосходно знал и учитывал своеобразие приемов публицистического письма, специфические закономерности этого жанра. В своей публицистике, так же как и в своих романах, рассказах, драматургии, он всегда оставался писателем большого эпического масштаба, стремившимся широко изображать жизнь народа, давать большие исторические картины и обобщения.

Одно из наиболее выдающихся произведений такой публицистики — знаменитая статья «Родина», опубликованная 7 ноября года. Многие публицистические статьи А. Толстого тесно связаны с его художественным творчеством общностью тематических, идейных и стилевых особенностей. В годы войны он создает цикл «Рассказов Ивана Сударева» — художественные наброски, в которых воспроизведены различные эпизоды Великой Отечественной войны, отражающие облик советского человека.

Миллионы советских читателей высоко оценили публицистическую деятельность А. В одном из писем фронтовики писали ему; «В дни Великой Отечественной войны Вы, Алексей Николаевич, тоже являетесь бойцом, и мы чувствуем, как будто Вы находитесь с нами совсем рядом, плечом касаясь каждого в строю.

У Вас иное оружие. Но оно так же остро, как наши штыки, как клинки наших красных конников; его огонь такой же убедительный, как огонь наших автоматов и пушек. Мы вместе громим обнаглевших фашистов». Толстой подчеркивал, что процесс творчества носит глубоко индивидуальный характер, обусловлен своеобразием художника. Однако он всегда отвергал возможность создания подлинно реалистических произведений искусства без наличия у художника идеи, обобщающей и пропитывающей весь материал действительности.

При всем разнообразии творчества А. Толстого в нем отчетливо вырисовывается основная, всеохватывающая тема, как узел стягивающая к единому центру все написанное им, — тема родины. Эта всепроникающая тема предстает в произведениях А. Толстого в самом различном воплощении.

Пафосом горячего патриотизма проникнуты произведения художника и о героической революционной современности и о прошлом нашего народа. Без этой главной, патриотической идеи не было бы А. Толстого — большого художника, одного из классиков советской литературы.

В этом смысле его творчество отличалось ясностью и последовательностью основных мотивов, особенно отчетливо воплощенных как в его монументальных художественных произведениях, так и в публицистических статьях. Мотив величия русского народа звучит в творчестве А. Толстого патетически взволнованно. В своих художественных произведениях, в публицистике писатель показал родину в ее стремительном росте, в годы высочайшего напряжения ее исторической жизни, всю проникнутую устремленностью в «будущее».

Толстой берет в основу многих своих произведений тяжелую борьбу, влекущую за собой лишения, жертвы. Но творчество его совсем не мрачно, а наполнено светлыми предчувствиями торжества добра и правды. Жизнелюбие и гуманность творчества А. Толстого метко охарактеризовал А. В письме к автору «Петра Первого» он отметил: «Вы знаете, что я очень люблю и высоко ценю Ваш большой, умный, веселый талант.

Да, я воспринимаю его, талант Ваш, именно как веселый, с эдакой искрой, с остренькой усмешечкой, но это качество его для меня где-то на третьем месте, а прежде всего талант Ваш — просто большой, настоящий русский и — по-русски — умный…» [33] Огромный художественный опыт А. Толстого, его победы и неудачи, его яркий путь восхождения к вершинам мастерства в полной мере сохранил свое значение и в настоящее время. Толстым представлен в нашей литературе тип художника, занятого разработкой больших общественных вопросов, принципиально отвергавшего мысль о писателе, как иллюстраторе готовых положений.

Всегда он исходил из убеждения, что художник должен быть исследователем общества, пролагателем новых путей в познании души человеческой. Образно назвал он писателей «каменщиками крепости невидимой, крепости души народной». Вместе с тем здесь А. Толстой также превосходно определил пафос и смысл своей блестящей многолетней литературной деятельности. Мой отец Николай Александрович Толстой — самарский помещик. Мать моя, Александра Леонтьевна, урожденная Тургенева, двоюродная внучка Николая Ивановича Тургенева, ушла от моего отца, беременная мною.

Ее второй муж, мой вотчим, Алексей Аполлонович Востром, был в то время членом земской управы в г. Николаевске ныне Пугачевск. Моя мать, уходя, оставила троих маленьких детей — Александра, Мстислава и дочь Елизавету. Уходила она на тяжелую жизнь, — приходилось порывать все связи не только в том дворянском обществе, которое ее окружало, но и семейные. Уход от мужа был преступлением, падением, она из порядочной женщины становилась в глазах общества — женщиной неприличного поведения.

Так на это смотрели все, включая ее отца Леонтия Борисовича Тургенева и мать Екатерину Александровну. Не только большое чувство к А. Вострому заставило ее решиться на такой трудный шаг в жизни, — моя мать была образованным для того времени человеком и писательницей. Роман «Неугомонное сердце» и повести «Захолустье».

Впоследствии ряд детских книг, из которых наиболее популярная «Подружка». Самарское общество восьмидесятых годов — до того времени, когда в Самаре появились сосланные марксисты, — представляло одну из самых угнетающих картин человеческого свинства. Богатые купцы-мукомолы, купцы — скупщики дворянских имений, изнывающие от безделья и скуки разоряющиеся помещики-«степняки», — общий фон, — мещане, так ярко и с такой ненавистью изображенные Горьким… Люди спивались и свинели в этом страшном, пыльном, некрасивом городе, окруженном мещанскими слободами… Когда там появился мелкопоместный помещик — Алексей Аполлонович Бостром, молодой красавец, либерал, читатель книг, человек с «запросами», — перед моей матерью встал вопрос жизни и смерти: разлагаться в свинском болоте или уйти к высокой, духовной и чистой жизни.

И она ушла к новому мужу, к новой жизни — в Николаевск. Там моей мамой были написаны две повести «Захолустье». Алексей Аполлонович, либерал и «наследник шестидесятников» это понятие «шестидесятники» у нас в доме всегда произносилось, как священное, как самое высшее , не мог ужиться со степными помещиками в Николаевске, не был переизбран в управу и вернулся с моей мамой и мною двухлетним ребенком на свой хутор Сосновку.

Там прошло мое детство. Пруды, окруженные ветлами и заросшие камышом. Степная речонка Чагра. Товарищи — деревенские ребята. Верховые лошади. Ковыльные степи, где лишь курганы нарушали однообразную линию горизонта… Смены времен года, как огромные и всегда новые события.

Все это и в особенности то, что я рос один, развивало мою мечтательность… Когда наступала зима и сад и дом заваливало снегами, по ночам раздавался волчий вой.

Когда ветер заводил песни в печных трубах, в столовой, бедно обставленной, штукатуренной комнате, зажигалась висячая лампа над круглым столом, и вотчим обычно читал вслух Некрасова, Льва Толстого, Тургенева или что-нибудь из свежей книжки «Вестника Европы»… Моя мать, слушая, вязала чулок. Я рисовал или раскрашивал… Никакие случайности не могли потревожить тишину этих вечеров в старом деревянном доме, где пахло жаром штукатуренных печей, топившихся кизяком или соломой, и где по темным комнатам нужно было идти со свечой… Детских книг я почти не читал, должно быть у меня их и не было.

Любимым писателем был Тургенев. Я начал его слушать в зимние вечера — лет с семи. Потом — Лев Толстой, Некрасов, Пушкин. К Достоевскому у нас относились с некоторым страхом, как «жестокому» писателю. Вотчим был воинствующим атеистом и материалистом. Он читал Бокля, Спенсера, Огюста Конта и более всего на свете любил принципиальные споры.

Это не мешало ему держать рабочих в полуразвалившейся людской с гнилым полом и таким множеством тараканов, что стены в ней шевелились, и кормить «людей» тухлой солониной.

Позднее, когда в Самару были сосланы марксисты, вотчим перезнакомился с ними и вел горячие дебаты, но «Капитала» не осилил и остался, в общем, при Канте и английских экономистах. Матушка была тоже атеисткой, но, мне кажется, больше из принципиальности, чем по существу. Матушка боялась смерти, любила помечтать и много писала. Но вотчим слишком жестоко гнул ее в сторону «идейности», и в ее пьесах, которые никогда не увидели сцены, учителя, деревенские акушерки и земские деятели произносили уж слишком «программные» монологи.

Лет с десяти я начал много читать — все тех же классиков. А года через три, когда меня с трудом так как на вступительных экзаменах я получил почти круглую двойку поместили в Сызранское реальное училище, я добрался в городской библиотеке до Жюля.

Верна, Фенимора Купера, Майн-Рида и глотал их с упоением, хотя матушка и вотчим неодобрительно называли эти книжки дребеденью. Маяковский или Хлебников, Бурлюк или Крученых? Тест: разбираетесь ли вы в стихосложении? Отличите катрен от верлибра, а парную рифмовку — от кольцевой. Стихи о музыке. Как поэты писали об арфах, скрипках, джазе и произведениях Бетховена.

Тест: Ахматова или Цветаева. Проверьте, сможете ли вы отличить поэтесс друг от друга. Тополь в русской поэзии. Как Фет, Кузмин и Хлебников трактовали этот образ. Все теги. Но разговор с нею по телефону сразу же убедил меня в полной ошибочности предположения.

Придя на службу на следующий день, я опять обнаружил письмо с такой же надписью «лично». С тех пор мне стал последним кровом Осенних листьев ржавый стяг, И я у дома Салтыкова Невольно замедляю шаг. На следующий день я уже с беспокойством подходил к столу. Конечно, лежит письмо и разумеется «лично». Вдавлен в снег решеток росчерк черный. С какой целью он их мне посылает? Если это розыгрыш, не слишком ли он затянулся? И зачем письма отсылаются на службу? Вдруг ими заинтересуется спецчасть?

Ведь не мог же на самом деле в меня влюбиться человек, ни разу не поговоривший толком, ни разу не выявивший себя так или иначе Опять я звонил разным знакомым и, предупредительно хихикая, говорил, что я уже всё равно догадался, что благодарю за прекрасные стихи, но прошу прекратить их присылать: ведь я их не заслужил В ответ я слышал то встречную шутку, то выражение недоумения, а то и колкость.

Обнаружить автора стихов не удавалось. А на служебном столе каждый день меня ждало новое письмо. Высочайшая гибель моя. Отведут ли Тебя ладони? Очень беспокойной стала моя жизнь: какая-то женщина постоянно следит за мною, а я не подозреваю ее присутствия: Стой! Я в зеркале вижу Тебя. До чего Ты, послушай, высокий Серной вспугнутой прочь несусь. Иногда характер ассоциаций в стихах был далек от того, что являлось родным и важным для меня, и факт их посвящения мне лишний раз казался очевидным недоразумением: К вискам приливает кровь.

Руки мне дай скорей.

Кончается книга Юдифь. Начинается книга Эсфирь. Кончается книга Агарь, Начинается жизнь моя. Развязан первой встречи пояс: Нева бросалась под мосты. Как та, Каренина, под поезд.

На эту встречу Ты подбит Был шалым ветром всех созывов И я схватилась за гранит, Как всадник держится за гриву; И я Но снова о Тебе Так фонарем маяк обводит. Так выстрел крепости в обед Доверен вспугнутой погоде.

Так всякий раз: Нева, гранит, Петром отторгнутые земли И поле Марсово на щит Отцветший свой меня приемлет.

Подчас в стихах появлялись оттенки, свидетельствовавшие о том, что автору были известны заветнейшие мои интересы. Об этом ему могли рассказать только самые близкие из моих друзей. Разглашение подобных симпатий также внушало беспокойство: ведь во вторую половину тридцатых годов самое похвальное внимание к такой, например, теме, как история русского флота, понималось как нечто весьма неблагонамеренное. А что, как не андреевский флаг, имел в виду автор в следующих строчках: Ты живешь, сказал он, в доме синем С белым.

Правда, или же не так? В море жизни надо мной отныне Поднят нежный позабытый флаг К сожалению, я не помню дальше этого стихотворения как и многих других , кончавшегося словами: Знаю, близится моя Цусима, Но уже не повернуть назад.

Глубокой зимой скончался многолетний шеф Античного отдела Эрмитажа О. Возле его гроба, утопавшего в цветах, два дня звучала музыка. Эти похороны были замечательны особой музейной торжественностью. Вряд ли кто-либо удостаивался такой посмертной почести: открытый гроб был пронесен при свете факелов по залам античной скульптуры Мне пришлось немало хлопотать по всему печальному церемониалу.

Поэтому на следующий день я нашел на столе стихи. Тот неурочный зимний сад В предсмертный час мне будет сниться Четыре факела горят На самой черной колеснице Как близко Ты решился стать ко мне. Я принимаю страшный Твой подарок! Опять тягостное ощущение, будто нахожусь под наблюдением, хотя бы и самым доброжелательным. А неизвестный поэт открыто признавался в «охоте» за мной: Как Гумилев на львиную охоту, Я отправляюсь в город за Тобой.

И там, где лег большой пустыней Зимний, Скитаюсь, петербургская Агарь. Были стихи, посвященные встрече в зале апулийских ваз, черных с золотом апулийских ваз, где я готов поклясться никого не встречал, кроме одной малознакомой дамы, которая, разумеется, никогда не написала бы мне ни строчки: мы только здоровались.

К весне печаль и тревога появились в стихах. Их несколько эпигонский «петербургский» характер, что в какой-то мере сам по себе гарантировал верность спокойной туземной литературной и бытовой традиции, уступил место нервному болезненному настроению. Беспокойными стали рифмы. В стихах нередко утверждалось самоубийство как единственный выход из воображаемых романтических отношений. Жалко, что я ничего не запомнил, кроме пугающих слов: « Ты мной дивно правишь с детства.

Венценосный Летний сад. Жолудь цокает в висок Скудеющей походкой Растеряны слова Там, за дымчатой решеткой Тяжко стелется Нева. Так тебя украсил зодчий, Тот, что строил Эрмитаж.

Летний сад! Какое лето Нас введет сюда вдвоем? Однажды за чайным столом у покойного поэта и писателя Высказывались всевозможные догадки по поводу их автора, так и не опознанного в течение почти целого года. Все были согласны в том, что моя скромная особа послужила лишь чисто внешним поводом для вдохновения. Несомненно, адрес должен был скоро перемениться. И мое идиотски прозаическое, обывательски трусливое отношение к этим стихам уязвляло меня самого, внутренне отлучало от таинственного автора, заставляло желать, чтобы он переменил адрес скорее.

На следующий день я услыхал в телефоне незнакомый голос: — Лев Львович! Вы читали мои стихи?.. Вы читали их?.. Я не знал, что это вам будет неприятно Вы скажете, кто вы? Ответа не последовало. Зато через день были получены новые стихи. С тех пор прошло более четверти века, но я никогда не забуду чувства обиды и стыда, которые пришлось пережить, прочтя их. Стыдно мне было не перед автором. Она напрасно сердилась на оглашение своих произведений: я, действительно, не был связан каким-нибудь обещанием.

Вообще, перед этим человеком совесть моя была чиста. Но эти грозные строки я не 1 Имеется в виду, конечно, Михаил Кузмин, глубокой дружбой с которым Л. Раков был связан с юности. Вот эти стихи в скобках даны слова, приблизительно восстановленные мною по памяти : Твой голос? Не бойся: не вздумаю я С Тобой разговаривать часто!

Как раб. И дома и в грохоте улиц Я слышу надменный и грубый вопрос: Перовская? Пускай мне Твой голос в горло удар. Да, что говорить! Эти строки способны привести надолго в самое удрученное состояние Это была та самая дама, которую я когда-то встретил в зале апулийских ваз, которую, конечно, не раз встречал на набережных, на улицах, в кино. Но мы никогда не разговаривали сколько-нибудь серьезно. В году все стихи Лидии Ивановны были у меня отобраны при обыске.

Изучение этого маленького архива давало основание моему тогдашнему официальному собеседнику говаривать: «А у тебя немало было лирики в жизни В дни Отечественной войны мы выяснили с одной знакомой, что она хорошо знала Лидию Ивановну, даже состояла с ней в родстве.

Так я узнал о трагической смерти Лидии Ивановны. Человеку психически неуравновешенному, ей приходилось периодически лечиться в больнице. Здесь ее застала война. Психоз бурно разыгрывался в условиях голодного истощения: Лидию Ивановну упорно преследовала мысль о насильственной мучительной смерти от рук фашистов. В больнице она и скончалась. О стихах Лидии Ивановны я много думал, когда существовал вне жизни, перебирая былое.

А вернувшись в мир, я получил от упомянутой знакомой несколько приведенных здесь стихотворений. Вдруг недавно моя дочь принесла пожелтев шие листочки, найденные среди старых конспектов, писем, вырезок Знакомый почерк!

Два уцелевших стихотворения Лидии Ивановны от 31 января и 2 февраля года, звучащие как привет с того света. Никогда не бывало. Мы несказанного — не скажем. Керамический вымысел, черный бред, Черепок недошедшей чаши Я скошена быстрой походкой Твоей.

Как выстою, холодея, — Нежней апулийских двухцветных вещей. Мрачнее тарентских изделий. Так молния разбивает дом. Из жизни, с собой на пару, Но выброшусь в сажень косую плеч. Но выстою под ударом! Как через поле битвы. От него рукописи попали к Глебу Петровичу Струве. Струве вспоминал: «Перед войной я несколько раз читал стихи Лисицкой о Петербурге в частных домах в Лондоне.

Помню одно чтение в доме А. Тырковой-Вильямс в присутствии В. Набокова, который приезжал ненадолго в Лондон и которому я устраивал вечера чтения его произведений в нескольких английских домах.

Помню, некоторые стихотворения Лисицкой ему понравились. Тогда же, помнится, я послал несколько стихотворений И. В — гг. Лисицкая предстала перед читателями как поэт петербургской ноты, кровно связанный с акмеизмом.

О Лидии Аверьяновой известно немного, свидетельства о ее рождении противоречивы, обстоятельства жизни и смерти неопределенны или загадочны. Стихи А. Струве в архиве Гуверовского института2. Благодаря сохранившимся материалам стало возможным собрать поэтическое наследие А. Аверьяновой в книгу и сопроводить ее рассказом о судьбе автора. А судьба эта, как писал В. Глинка, знавший поэтессу, оказалась прочно вплетенной в «паутину перекрестных нитей самой грибницы русской культуры: Оксман—Ахматова—Аверьянова—историк и ученый вел.

Николай Михаилович—Эрмитаж—А. Корсун— Л. Раков… Всё связано со всем»3. Кто были ее родители, доподлинно неизвестно, никаких сведений о ее семье, детстве и юности мы не встречали4. Gleb P. Struve Collection. Box Folders 2—5. Подробнее об этом сюжете см. Глинка: Воспоминания. Книга вторая Серия: Хранитель. СПб, Юлиан Григорьевич Оксман спрашивал у В. Глинки: « Она была на службе в Интуристе, писала стихи, переводила.

Анна Андреевна мне говорила, что ее муж работал в Эрмитаже. Когда Лидия Ивановна умерла? При каких обстоятельствах? Мне кажется, что Л. Николая Михайловича, помнится, что я об этом что-то прочел в его неизд. Аверьянова сообщала ему, что ее мать пишет книгу по-английски; часто в письмах упоминается «дядя Джон», говорящий по-английски, для которого она делает переводы и у которого берет уроки английского она называет себя его племянницей. Глинка дополнил публикацию этого письма своими размышлениями: «Имя Ю.

Оксмана как историка и исследователя столь значительно , что комментировать строки его письма мы никак не решаемся» Там же. Великий князь Николай Михаилович — не был женат, местонахождение его дневников нам неизвестно они отсутствуют в его личном фонде в ГАРФ. Во внешности поэтессы, судя по нескольким дошедшим до нас фотографиям, никакого сходства с великим князем не наблюдается; вместе с тем нельзя не отметить, что черты ее лица указывают на возможное англосаксонское происхождение.

Фрагменты дневниковых записей вел. Николая Михаиловича за — гг. Толстым» Красный архив. Очевидно, Ю. Оксман имел в виду неопубликованные фрагменты дневника великого князя, оставшиеся нам неизвестными.

Аверьяновой см. Корсуна: Архив Государственного Эрмитажа. Гофмана, Ф. Бузони и Н. Выступаете ли в кинематографах, кафе, кабаре, театрах и т. Отделе Смольного. Обучается платно, вносит плату: 50 руб. Женщины: А—Г ; на документе сверху резолюция: «Оставить». Дидерихса брат Федора о родителях имеется запись: «Сын купца Ф. Дидерихс, его законная жена: Нахима, ур.

Все три брата были одаренными музыкантами. Леонид пять лет обучался в Детскосельской Музыкальной Школе — по классу фортепьяно известного педагога И. Гляссера, «выказывал выдающиеся успехи в своей специальности»2. Кусевицкого, Ф. Бузони, С. Рахманинова, И. Гофмана и др. В справочниках «Весь Ленинград» за начало х гг.

Смиренского и Л. Аверьяновой явствует, что Ф. Пушкин основал детскую музыкальную школу. Однако по окончании курса она избрала иную стезю; впрочем, занятий на органе никогда не оставляла, в Консерватории же преподавала иностранные языки, а за ее стенами давала частные уроки теории музыки и фортепьяно.

🤯ШЕЙТЕЛЬМАН ВЗОРВАЛСЯ! Посольство Израиля заявило ТАКОЕ! @sheitelman

В шестнадцать лет Лида Аверьянова свободно владела немецким, французским, английским, испанским, итальянским. С годами освоение языков стало ее любимым занятием, к пяти основным европейским добавились польский, чешский, японский, грузинский и др.

Ее ранние переводы из западноевропейской поэзии получили доброжелательный отзыв М. Я знаю один ее перевод с английского Joseph Conrad ; он был сделан здорово хорошо.

Джозеф Конрад Conrad, наст. Хармсом и А. Заумникам тогда не повезло, их творчество было отвергнуто приемной комиссией в нее входили: И. Садофьев, Н. Тихонов, Г. Сорокин, М. Фроман, В. Рождественский, Н. Браун, Е. Полонская, А. Крайский, Г. Фиш 3; тем не менее сами обстоятельства способствовали возникновению между испытуемыми поэтами дружеской симпатии. Годом ранее под «гофманианским» псевдонимом Эллида Крейслер в рукописном сборнике «Зреющая Россия.

Вечерний ветер Там же. Борис Аполлонович Кржевский — Альманах был изготовлен в количестве шести машинописных экземпляров; помимо Л. Аверьяновой, в нем участвовали 1 2 В — гг. Относительное признание она получила как автор стихотворения «Спасские часы» , не раз читанного ею на литературных вечерах и как минимум дважды напечатанного: в журнале «Красная молодежь».

Она подписывалась своей девичьей фамилией, которую после замужества закрепила как литературный псевдоним1. Юность, хрупкость телосложения «былиночка», как называли ее друзья2 , болезненность она страдала туберкулезом эффектно сочетались в ней с неожиданной для ее лет эрудицией и многообразными дарованиями. Поклонники забрасывали ее письмами. Один из них, И. Шавровой-Юст к Л. Аверьяновой от 4 апр.

Можно было бы составить выразительную подборку из романтических посланий и стихов, посвященных «Лидии Аверьяновой». Ее присутствие вдохновляло. Лидия Аверьянова. Русское печатное слово в Латвии — гг. Био-библиографический справочник: В 4 т. Stanford, Стихи» Пг. Его первый сборник «Кровавые поцелуи» отметил А. Блок1; почти семейные отношения связывали его с А. Он находился в курсе всех творческих начинаний петроградского «молодняка»; с по гг.

Фофанова» —; запрещен приказом Петроградского Чека, вероятно, как не прошедший «Птица белая» Пг. Первые книжки не принесли автору ничего, кроме огорчений, критики укоряли его в эпигонстве. Блока см. Записные книжки. Александр Блок: Новые материалы и исследования. Дочь Измайлова Музу Александровну ум.

Союз прекратил существование после смерти Ф. Сологуба 5 декабря , см. Band Сологуба — 2. Лидка, Лидка! Ты из клетки Вылезти ужасно хочешь. И кусочек табуретки — Горькими слезами мочишь. В ядро кружка входили: Б. Смиренский, старший брат Владимира, К. Вагинов, К. Маньковский, Грааль Арельский С. Петров , К. Олимпов-Фофанов, А. Измайлов; см. Тимченко в публикации: В. И хищный зверь, изнемогая — От страстной девичьей любви, — Глазами желтыми сверкая, — Рычит в испуге: не зови!

Петербург2 Смиренский Вл. Стихотворения Так скоро и будет сделано… и художники будут ужасно рады и я тоже.

Биография Ваша подвигается. Воспоминаний о детстве у меня никаких не осталось. Помню только, что еще совсем маленькой я слышала, как взрослые говорят о каком-то Курском Антоне. Так жестоко разбивает судьба первые детские грезы… Вероятно, с тех пор я и стала писать стихи.

Читаю я на шести языках: на немецком, французском, английском, итальянском, испанском и русском. Хочу говорить на Смиренском, но пока еще не 1 Там же. Большое влияние на меня оказали Е. Боратынский, Пушкин, Есенин и дядя Джон. Об Августе Рашковской я уж не говорю. Хочу писать третью. Состою членом Всероссийского Союза писателей и поэтов, чего от себя не ожидала. Думаю, что будут печатать и впредь. Автобиографий я писать не умею, волосы остригла, но не курю, а Федька подарил мне графин и купил две тарелки и одну солонку.

Лидия Аверьянова». Вероятно, к этому же времени относится сохранившаяся среди писем к Аверьяновой недатированная записка: «Были: Белявский и Смиренский. Мало того, что прокляли, обеспечили самыми последними словами, потому что ни при чем остались. Те же»2. Возможно также, речь идет о книге: Казанова Дж. Марка Слонима. Берлин: Нева, ; Казанова Джованни Джакомо. Петровского, С. Публикация была приостановлена цензурой после выхода первого тома всего планировалось десять.

Лидка, ты же ведь поэт, или ты стихи пишешь нарочно, а вообще моешь полы? Это я шучу, не вздумай сердиться. Я тебя как поэта [не люблю слова поэтесса] очень люблю » 30 июля ; «Штопкой белья заниматься тебе совсем не след. Надо мне писать статью о тебе.

Или ты мне не доверяешь? Думаешь, плохо напишу? Не надо, родная моя, так думать. Я тебя очень люблю и напишу о тебе хорошо. А за стихи Ваши Вам от него влетит, потому что пропускать в стихах сказуемое можно только одному Хармсу, да и то потому, что в его стихах вообще всё пропущено: и смысл и тема. В члены ассоциации неоклассиков Вы приняты. Шкапская писала М.

Волошину о произошедшей перемене: «В Союзе у нас председательствует Сологуб: за этот год очень привязалась к старику, он совершенно замечательный. Старик остался одиноким, но с еще большим жаром ведет в Союзе собственную работу, входит в ряд комиссий, не пропускает ни одного заседания, на всех председательствует и как-то особенно по-хорошему дружит с молодежью». Ахматовой, М. Кузминым и М. Ватсон, «патриарх» русского символизма был избран почетным членом «Ассоциации», участники которой выдвинули лозунг: «Вперед к Пушкину»1.

В работе кружка участвовали, помимо Смиренского, М. Борисоглебский, Е. Данько, Н. Белявский, А. Палей, А. Рашковская, В. Алексеев Н. Рославлева, А. Пумпянская2; в числе гостей на «вторниках» бывали и «старшие» из окружения Сологуба : Иванов-Разумник, А. Ганзен, П. Медведев, Л. Пумпянский, В. Неоклассицизм утверждает, что десять лет русской революции и дискуссии об искусстве показали, 1, что русское направленчество имажинизм и пр.

Блок «Возмездие» и др. Устинова и А. Кобринского к дневниковым записям Д. Хармса: Минувшее. Подробнее о «вторниках» см. Капица, В. Щеголева, В. Сутугина, Ю. Верховский, В. Шишков и др. Владимир Викторович Смиренский написал мне, что Вы больны и что Вторник не состоится. Письма Е. Данько к Л. Простите, что заставила Вас читать такое письмище, больше никогда не буду.

Искренно преданная Лидия Аверьянова. Мой адрес: В О, 17 линия, кв. К ответному письму приложен автограф: «искренно любящий его Федор Сологуб» на обороте рукой Л. Аверьяновой: «Подарок Смиренского Аверьянова коллекционировала автографы писателей. В ее архиве представлены короткие записочки современников, сделанные по ее просьбе, например: «Обожаемая Лидия Ивановна!

Никогда не забуду сегодняшнего поцелуя! Люб-ящий и -имый Корней. Лавренев» Там же. Лидии Аверьяновой М. Вчера я видел Елену Яковлевну, она приехала на два дня из санатории, и вечером была у меня. Е Я сказала мне, что Вы послали ей Ваши стихи и что они ей нравятся. Позвольте пожелать, чтобы она помогла Вам восстановить Ваше здоровье. Если Вы еще дома, постарайтесь обрадовать меня Вашим посещением и Вашими стихами. С приветом, Федор Сологуб». Аверьянова внезапно исчезла.

• Разводы На Лобовом Стекле Снаружи
• Лунный Календарь Садовода Огородника
• Жидкость Не Проводящая Ток
• При Какой Температуре Можно Мыть Машину Зимой
• Мужчина Водолей Женщина Телец В Постели
• Можно Ли Голосовать Без Прописки
• Можно Ли Заразиться Бешенством От Иголок Ежа
• Красный Треугольник Завод
• Жизнь В Пресных Водах 4 Класс Тест С Ответами